Если полететь высоко-высоко

Глава 13. ИДЁМ ДАЛЬШЕ…

Первая после больницы прогулка на бухту, когда у нас не было сил дойти домой…

Мы почему-то совершенно выдохлись, то и дело останавливались и передыхали, сидя на лавочках. А ведь ещё недавно мы проходили эту дорожку, играючи.

– Что это с нами, сынок?

– Не знаю…

– Надо срочно что-то делать с собой.

– Надо.

Гуляния в лесу. Каждый день, с утра пораньше, мы уходили в лес…

Мы часами бродили в нашем берёзово-сосновом раю, дышали, дышали, впитывали в себя витамины кислорода, лазали по деревьям, собирали насекомых, выкапывали и притаскивали для посадки на лоджии красивые хвощи, мхи и папоротники. Вся лоджия в папоротниках! Вся комната в папоротниках! Просто папоротниковый лес в доме!

И весёлые стрелы хвощей зеленеют в цветочных ящиках… А мхи красуются на тарелках. Ты их поливаешь, следишь за их самочувствием.

Изучаешь насекомых, которых принёс с прогулки. У тебя куча справочников. Как заправский энтомолог, ты можешь часами говорить о красоте какого-нибудь жучка, о том, как устроена его головогрудь, лапки, усики…

Нашли на Ленинском проспекте магазин, где можно купить энтомологические булавки. Теперь мы там довольно частые посетители.

Кстати, наш заветный Листик уже отрастил хороший, крепенький корешок и был торжественно посажен в землю. Расти, малыш!

(Забегая наперёд, надо сказать, что Листик со временем отрастил ещё много братьев и превратился в прекрасное тёмно-зелёное растение с упругими, плотными, в мелких пупырышках, стрельчатыми листьями! Оно стало бурно расти, и вскоре понадобились новые горшки для рассадки…

Сегодня этому цветку уже двадцать пять лет, он полон сил и может похвастать большим потомством. А ещё он умеет цвести! Летом он выпускает из своей глубины длинную-длинную тонкую стрелочку, и вскоре она оказывается усыпана на конце оранжевыми цветочками, похожими на крошечные лилии…

Я нежно люблю это зелёное существо и никогда не забываю, с чего всё начиналось…)

Не забыть:

Как Антоша гулял с выводком гусениц на голом плече. На руках и на животе! Штук тридцать их было, не меньше. Женщины, попадающиеся нам навстречу, чуть не падали в обморок.

– О Господи! – восклицали одни.

– О ужас! – вскрикивали другие.

Мальчик, мохнатый от гусениц!… А гусеницы были чёрные, с ярко-жёлтыми полосками. Очень красивые, просто шикарные! Сынок их нашёл на кусте в соседнем дворе и решил с ними прогуляться.

– Мама, почему все тёти так пугаются? Почему все так боятся красоты?…

Врачи сказали, что тебя нужно кормить мясом. И отваром из овсяной крупы. Но с этим трудно. Где ж его возьмёшь, это мясо? И эту овсяную крупу? Вечная проблема – добыча еды. У дверей нашего магазина с ночи стоят автобусы из Подмосковья. Караулят еду! И как только открываются двери магазина – толпы покупателей, сшибая друг друга, устремляются к прилавкам…

Но иногда всё же удаётся что-то добыть. Помню, как ты уплетал тефтели.

– Какой миленький ужин ты приготовила, мамася!

Я радовалась, глядя на тебя. И при этом мне хотелось плакать…

А за овсяной крупой ездили в город Химки. Соседка сказала, что в каком-то там магазине видела эту крупу. И вот мы потащились искать этот магазин и эту крупу… Была жара, переполненный автобус… потом нас долго посылали в разные стороны… шли через какой-то мост над железной дорогой, под палящим солнцем… Но всё-таки мы её нашли!

Когда вернулись домой, были чуть живы…

Я тут же сделала тебе этот отвар. Но… ты сказал, что пить эту гадость ни за что не будешь. Я попробовала – и тоже содрогнулась от отвращения. Ну, употребили эту крупу на супчики.

Порой даже за картошкой приходится гоняться по всему городу!

Приятельница поделилась своей радостью: «Вчера на Семёновской в ларьке у метро купила картошку!» С утра пораньше мчусь на другой конец города… Картошки уже нет. Продавщица воззрилась на меня изумлённо:

– Вы что, хотели, чтобы картошка до сегодня лежала?! Вчера надо было приходить, а не дожидаться, пока всё разберут!

Такая вот непростая жизнь. Но мы не унываем! Ведь есть на свете много хорошего. Не для еды – а для радости. Жуки и бабочки, хвощи и папоротники… Кто-то нам сказал, что, кажется, во Франции молодые папоротники жарят, что это считается деликатес. Нам сказали: «У вас полный лес еды!» Но ведь папоротники – наши друзья! Разве можно жарить друзей?!

Мы начитались Брэгга и решили бегать трусцой.

Не забыть: наши вечерние пробежки… Сначала было трудно, быстро уставали. Но с каждым днём силы всё прибывали и прибывали… Откуда-то.

Зелёные дворики, окутанные тёплым вечерним сумраком… Добегаем почти до бухты – и обратно. Потом ещё разок туда и обратно, потом ещё разок…

Звоню в редакцию журнала «Литературная учёба»: там готовится к печати моя повесть о Енгибарове «Не прощаюсь с тобой». После Вечера памяти я её значительно дописала.

Как всё было:

Ещё весной. Дала повесть Ире Евтушенко, своей бывшей однокурснице. Она прочла, ей понравилось.

– Послушай, – говорит, – я хочу её дать почитать Леониду Жуховицкому. По-моему, вы чем-то близки… Интересно, что он скажет. Ты не против?

Я и мечтать о таком не могла! Чтобы мою повесть прочёл сам Жуховицкий!

Через неделю звоню ей. Ира кричит:

– Ты куда пропала?! Тебя Жуховицкий ищет! Записывай телефон и звони ему скорее!

Набираю его номер, жутко волнуюсь, прямо зубы цокают. А голос в трубке такой приветливый! Он так обрадовался, когда услышал, что это я.

– А я ищу вас! Я хочу вам сказать огромное спасибо. Я прочёл вашу повесть за одну ночь, не отрываясь… Я давно ничего подобного не читал. Это написано так искренне, так пронзительно!… И образ клоуна вырисовывается просто захватывающий. И образ героини тоже. Я просто полюбил вас, пока читал…

– А я давно люблю вас. С шестьдесят пятого года, как прочла рассказ «Тебе вручаю».

– А теперь и я люблю вас! Обещайте мне, что всё, что вы напишите, вы будете показывать прежде всего мне.

– Обещаю.

– И ещё. Можно мне оставить себе этот экземпляр?

– Конечно!

– Я хотел бы давать читать своим друзьям… А вообще, это надо печатать. Вы в «Юность» не хотите отнести?

– В «Юности» мне уже отказали. Потому что – девочка с улицы, ничья, ни от кого…

– Понятно… А в «Литературную учёбу» не предлагали?

– Нет.

– Вообще, – сказал Леонид Аронович, – ваш издатель ещё не родился. Я не представляю, в какое издательство это можно отнести. Где у нас можно издать такую прекрасную повесть о любви, об искусстве цирка?… Не представляю. Да, давайте попробуем хотя бы в «Литучёбе». Там печатают молодых авторов с обязательным послесловием-разбором какого-нибудь маститого писателя. Я с удовольствием напишу это послесловие.

На сердце – ликование…

Господи, скажи: ведь это же – не честолюбие и не тщеславие – то, что я так рада, что Леониду Жуховицкому понравилась моя повесть? Это просто чистая радость! Когда-то я чуть не наизусть заучивала его дивные, как стихи в прозе, светлые и грустные рассказы. Я прочитывала их, не отрываясь, на одном дыхании.