Ньюкомы, жизнеописание одной весьма почтенной семьи (книга 1)

P. S. Он не знает, что я пишу Вам. Не удивляйтесь, если завтра Вы получите от меня другую записку, в _официальном тоне_, в которой будет сообщаться, что, к _великому_ нашему сожалению, мы не можем в настоящее время принять у себя в Ньюкоме мистера и миссис Пенденнис.

P. S. Какой лицемер!"

Это письмо было вручено моей жене за обедом, и она протянула его мне, выходя из комнаты вместе с другими дамами.

Я сказал Флораку, что Ньюкомы не могут принять нас, а посему, коли он не возражает, мы еще немножко погостим у них. Добряк был только рад возможности не расставаться с нами.

- Жена бы до смерти тосковала по малютке, - сказал он. - Она прямо помешана на нем.

К счастью, доброй старушке не пришлось пока разлучаться с невинным предметом своей страсти.

Мой хозяин, как и я, хорошо знал, каковы отношения между сэром Барнсом и его женой. Об их ссорах говорила вся округа; одни упирали на его плохое обхождение с ней и распутство вне дома, заявляя, что честным людям даже знаться не тоже с таким мерзавцем. Другие же винили во всем леди Клару и утверждали, что она - вялое, глупое, слабое и легкомысленное существо; она день и ночь льет слезы; замуж за сэра Барнса пошла, как известно, только ради его денег, а в сердце-то у нее другой. По совести говоря, правы были обе стороны. Бессердечный эгоист взял в жены девушку ради ее титула; это слабое и недалекое создание продали ему за его деньги; и вот союз, который мог бы держаться на благопристойном равнодушии, не удался и обернулся бедой, жестокостью, взаимными попреками, горькими и одинокими слезами жены, бранью и проклятьями мужа, откровенными яростными стычками и даже побоями, каковые происходили на глазах у слуг и были на языке у всей округи. Изо дня в день мы заключаем подобные браки, покупаем и продаем красоту, титулы, богатство; мы скрепляем эти сделки святыми обрядами в храмах, где супруги дают небу обеты, а мы, зная, что слова эти - ложь, подтверждаем их именем Божьим. "Я, Барнс, обещаю любить и чтить тебя, Клара, пока смерть не разлучит нас". "Я, Клара, обещаю любить тебя, Барнс...", и так далее, и тому подобное. Кто не слышал этой древней формулы, и сколь многие произносили ее, зная, что лгут; и нашелся ли когда-нибудь хоть один епископ, который отказался бы осенить эту ложь мановением своих батистовых рукавов и произнести "аминь" над головами преклонивших колени клятвопреступников?

- А мистер Хэррис знает о приезде Ньюкома? - спросил Флорак, когда я сообщил ему эту новость. - Се scelerat de Highgate - va! {Ох уж этот негодяй Хайгет! (франц.).}

"А знает ли Ньюком, что здесь лорд Хайгет?" - думал я про себя, мысленно восхищаясь простодушием и честностью своей жены и стараясь вместе с этим чистым и беспорочным созданием верить, что еще не поздно спасти несчастную леди Клару.

- Надо бы предупредить мистера Хэрриса, - сказал я Флораку. - Может быть, вы напишете ему записочку - мы отправим ее с посыльным в город.

Сперва Флорак сказал: "Parbleu, нет!" - это не его дело; он всегда знал, что семейная жизнь леди Клары сложится именно так. В свое время в Баден-Бадене он даже предсказывал это Джеку, когда у них происходили там все эти сцены, достаточно трагичные и одновременно комичные, ma foi. Так зачем ему снова во все это впутываться?

- Но подумайте, какой это будет позор для детей, - сказал я, - какое несчастье для двух почтенных семейств. Ради бога, Флорак, попробуем, если можно, помешать беде. - Я говорил с жаром, исполненный желания, пока не поздно, предотвратить катастрофу и глубоко тронутый рассказом, слышанным перед обедом от невинного существа, которое, в чистоте душевной, уже восстало за справедливость и попыталось спасти несчастную, отчаявшуюся сестру, дрожащую на краю пропасти.

- Если вы не напишете ему, - сказал я, начиная сердиться, - если вашим конюхам неохота ехать из дому на ночь глядя (таков был один из его доводов), - то я пойду туда пешком.

Разговор наш происходил запоздно, когда дамы уже удалились в свои спальни и разъехались гости, которых в тот вечер принимали наши гостеприимные хозяева и в присутствии которых я, естественно, не решался заводить речь об этом опасном предмете.

- Parbleu! Вы ходячая добродетель, мой друг! Просто Иосиф Прекрасный! восклицает Флорак, пуская в воздух клубы дыма. - По всему видно, что жена прочла вам целую проповедь. Бедный мой Пенденнис! Вы же подкаблучник, mon pauvre bon! {Бедняжка! (франц.).} Одно слово - примерный муж. Правильно писала моя матушка: ваша супруга настоящий ангел!

- Худо ли подчиняться женщине, если она направляет меня на добрые дела, - ответил я и действительно помчался бы исполнять просьбу моей жены, не сыщись тут другого посыльного. Обычно, когда в Розбери давали обеды, хозяин "Королевского Герба" в Ньюкоме присылал нескольких подсобных слуг; как раз для того, чтобы вызвать их и еще заказать рыбу, дичь и прочие припасы, ездил принц де Монконтур в Ньюком в тот самый день, когда мы повстречали лорда Хайгета, сиречь мистера Хэрриса, в сенях гостиницы. Пока происходил вышеописанный разговор, в комнату вошел слуга и объявил:

- Ваша светлость, Дженкинс и другой лакей отъезжают в своей тележке в Ньюком, так не будет ли каких приказаний?

- Само небо послало его, - восклицает со смехом Флорак, оборачиваясь ко мне. - Вели Дженкинсу обождать пять минут, Роберт; мне нужно послать в "Королевский Герб" записку одному джентльмену.

Флорак тут же набросал коротенькую записочку, показал ее мне, запечатал и адресовал мистеру Хэррису в "Королевском Гербе". Тележка с запиской и подсобными лакеями покатила в Ньюком. Флорак предложил мне со спокойной совестью лечь спать. В самом деле, это был наилучший способ предостеречь Хайгета, к тому же записка от Флорака должна была возыметь большее действие, нежели мои увещания. Впрочем, мне бы и в голову никогда не пришло вмешиваться во все это, если бы не настоятельная просьба одной дамы, чьими советами, признаюсь, я склонен руководствоваться во всех трудных случаях.

Лошадь мистера Дженкинса, без сомнения, шла хорошим шагом, как и положено идти морозным вечером всякой доброй лошадке, когда хозяин ее сытно поужинал и изрядно нагрузился вином и элем. Помню, во дни моей холостой жизни лошади всегда шли подо мной быстрее, если я возвращался с веселого обеда; шампанское непонятным образом подбадривало их, а кларет сообщал быстроту их копытам. Еще до полуночи письмо, адресованное мистеру Хэррису, было передано в собственные руки мистера Хэрриса в "Королевском Гербе".