Верноподданный (Империя - 1)

Шоссе, начинавшееся за городскими воротами, вело на пригорок, где стоял тот самый замок Швейнихен, к которому фрау Геслинг некогда приводила маленького Дидериха и оба - мать и сын - млели от сладостной жути, представляя себе привидение, обитавшее в замке. Но теперь не эти детские фантазии занимали его; теперь, едва выйдя на шоссе, он сворачивал на гаузенфельдскую дорогу. Это происходило будто случайно, незаметно для него самого, - ему не хотелось, чтобы кто-нибудь ненароком увидел его здесь. Но он ничего не мог поделать с собой, - большая бумажная фабрика влекла его, как запретный рай, ему хотелось подойти к ней как можно ближе, обойти кругом, подсмотреть, что делается за ее стенами... Как-то вечером, когда было уже совсем темно, его вспугнули чьи-то голоса. Он едва успел прыгнуть в канаву и присесть на корточки. В ту минуту, когда люди, вероятно, запоздавшие служащие фабрики, проходили мимо Дидериха, он крепко зажмурил глаза от страха и смутной боязни, как бы горящее в них вожделение не выдало его.

Все еще с сильно бьющимся сердцем Дидерих дошел до городских ворот и тут решил поискать, где бы выпить кружку пива. В углу, за выступом стены, находился грязный, покосившийся от старости трактир "Зеленый ангел", заведение самого низкого пошиба и весьма дурной славы. Дидерих увидел, как под его сводчатым входом промелькнула женская фигура. Внезапно охваченный жаждой приключений, он ринулся за ней. Попав в полосу красноватого света, отбрасываемого фонарем, женщина, лицо которой было скрыто вуалью, хотела заслониться еще и муфтой; но Дидерих уже узнал ее.

- Добрый вечер, фрейлейн Циллих!

- Добрый вечер, господин доктор!

И вот оба, раскрыв от неожиданности рот, стоят друг против друга. Кетхен заговорила первая, начала что-то плести о детях, живущих в этом доме, - ей, мол, поручено привести их в воскресную школу ее отца. Дидерих хотел было что-то сказать, но она буквально засыпала его словами. Нет, дети, собственно говоря, живут не здесь, но их родители бывают в этом трактире, а от них надо все скрыть, это социал-демократы... Она без конца что-то измышляла, и Дидерих, который все еще боялся, что его могут поймать на месте преступления, наконец сообразил, что Кетхен попала в еще более щекотливое положение. Он не стал объяснять, какими судьбами оказался здесь, а попросту предложил зайти в "Зеленый ангел" и там подождать детей. Она испуганно отказывалась что-либо съесть или выпить, но Дидерих, уже не спрашивая, заказал пиво для себя и для нее.

- За ваше здоровье! - сказал он и в ироническом выражении его лица явно сквозило воспоминание об их последней встрече в уютной гостиной пасторского дома, когда они чуть было не обручились. Кетхен то краснела, то бледнела под своей вуалью и расплескивала пиво. Она растерянно вскакивала со стула и порывалась уйти; но он загнал ее в угол позади стола и широко расселся перед ней.

- Дети, наверное, скоро придут, - благодушно говорил он.

Но вместо детей пришел Ядассон, он вдруг вырос перед ними и застыл на месте, точно каменное изваяние. Застыли и Дидерих с Кетхен. "Значит, все-таки правда", - подумал Дидерих. У Ядассона, вероятно, мелькнула эта же мысль; ни тот, ни другой не нашлись, что сказать друг другу. Кетхен снова завела свое - о детях и воскресных школах. Голос у нее был молящий, она чуть не плакала. Ядассон слушал ее с недовольной миной и даже не удержался от замечания, что тут ничего не разберешь, сам черт ногу сломит, - и инквизиторским взглядом уставился на Дидериха.

- В сущности, - сказал Дидерих, - все очень просто, фрейлейн Циллих ищет здесь детей, а мы оба ей помогаем.

- А заполучит ли она хоть одного, этого нельзя сказать, - съязвил Ядассон.

- И от кого - тоже нельзя сказать, - ответила Кетхен.

Мужчины поставили свои стаканы на стол. Кетхен перестала хныкать, даже подняла вуалетку и удивительно светлыми глазами смотрела то на одного, то на другого. Голос ее звучал теперь безбоязненно звонко.

- Ну что ж, раз вы оба здесь! - сказала она, взяла сигарету из портсигара Ядассона и опрокинула в себя коньяк, стоявший перед Дидерихом. Теперь пришла его очередь диву даваться. Ядассону, видимо, второе лицо Кетхен было не в новость. Они долго перебрасывались двусмысленными замечаниями, пока Дидерих не накинулся на Кетхен.

- Сегодня я вас узнал досконально! - крикнул он и ударил кулаком по столу.

Кетхен тотчас же заговорила тоном светской дамы:

- Что вы хотите этим сказать, господин доктор?

- Полагаю, что вы не посягнете на честь дамы? - поддержал ее Ядассон.

- Я хотел лишь сказать, - пробормотал Дидерих, - что фрейлейн Циллих мне теперь нравится больше. - Он растерянно таращил глаза. - Еще совсем недавно, когда мы едва не обручились, она мне и вполовину так не нравилась.

Кетхен расхохоталась - расхохоталась от всего сердца. Дидерих даже не подозревал, что она умеет так смеяться. Этот смех приятно согрел его, он засмеялся вместе с ней. Ядассон не отстал, и все трое, извиваясь от хохота, крикнули кабатчику, чтобы подал еще коньяку.

- Ну, мне пора, не то папаша явится домой раньше меня, - сказала Кетхен. - Он отправился на обход больных, он раздает им вот эти картинки. Она вытащила из сумочки две ярко раскрашенные открытки. - Возьмите на память.

Ядассону досталась грешница Магдалина. Дидериху - агнец с пастухом. Дидерих был недоволен.

- Я тоже хочу грешницу.

Кетхен порылась в сумочке, но не нашла больше грешниц.

- Придется довольствоваться овечкой, - решительно сказала она, и, взявшись под руки, все трое, - Кетхен между мужчинами, - вышли из кабачка.

Кетхен затянула псалом, мужчины подхватили, и так, спотыкаясь и отклоняясь то к одной стороне улицы, то к другой, они тащились по скудно освещенной Геббельхенштрассе. На первом же углу Кетхен объявила, что ей нужно торопиться, и нырнула в переулок.

- Прощай, овечка! - крикнула она Дидериху, который порывался догнать ее.

Ядассон крепко держал его и, заговорив вдруг голосом блюстителя государственного порядка, стал внушать, что все это не больше, чем безобидная шутка.

- Заявляю вам, что тут нет ни малейшего повода к недоразумению.