Условия человеческого существования

13

Стены казармы раскалывались от пьяных голосов. Каждый горланил свое. Не то чтобы они были очень пьяны, нет. Солдатам никогда не дадут сакэ вдоволь. Просто они хотели опьянеть и усердно играли пьяных. Дисциплина рушилась на глазах, месяцами подавляемая энергия требовала выхода. И, не находя, выливалась в бессвязную болтовню и похабные песни. Синие вены вздувались на потных, озверевших лицах. - Мой муженек не то енот, не то барсук, мой муженек среди ночи и-и-ще-ет нору... и-ищет нору... - тянул, закатывая глаза, новобранец. Ему аккомпанировали на алюминиевой посуде. Прихлопывали в ладоши. Крик, топот, воздух, напоенный запахом пота, перепревших кожаных ремней, ружейного масла. Кадзи, Синдзе и Таноуэ прошли к своим койкам. Их пиалы были наполнены лишь до половины. На полу валялось шесть пустых бутылей. На тридцать два человека около десяти литров. Значит, не по полпиалы на нос! Но кто-то изловчился так разлить... Синдзе залпом выпил свое. Он сидел, уставившись в дно опустевшей пиалы. После вечерней переклички он скорее всего получит наряд на ночное дежурство. Всесильным "старикам" вроде Ёсиды или Банная, привыкшим к самоуправству, пара пустяков подмазаться к Хино и освободиться от наряда за счет Синдзе. Таноуэ тоже выпил все до дна. Чтоб как-то приноровиться к общему веселью, начал хлопать в ладоши. По его лицу блуждала рассеянная улыбка, но весело ему не было. Он думал о доме. Подготовлены ли семена, выделят ли ему удобрения там, в правлении колонии? А ты, Масуко, осторожнее с кормами, чтоб до покоса хватило. Трудно тебе придется одной, да ничего не поделаешь, я тебе нынешний год не помощник. Ты уж прости... Невидящими глазами Таноуэ смотрел куда-то вдаль, и перед его взором стояла одинокая лошадь на пашне без хозяина. Кадзи встретил благодарный взгляд Охары. Кадзи ответил ему равнодушным взглядом. Может, и вправду податься с Синдзе в "землю обетованную"? А существует она, земля-то эта? А Митико?.. Кадзи глянул на Охару. Красные, готовые заплакать глаза, беспомощный детский взгляд. Опять, поди, терзается из-за неладов между женой и матерью. - На, пей, - протянул он Охаре свою пиалу. - Брось расстраиваться. Все, что ни делается, к лучшему. - Без тебя Сирако ко мне подходил, - шепнул Охара, - говорит, в этом или в следующем месяце из нашего полка будут набирать пополнение туда, на юг. Так что лучше, пока не поздно, податься в вольноопределяющиеся. Кадзи усмехнулся. - Не будет этого, пока не потеплеет. - Кто сказал? - Я говорю. - Почему ты так думаешь? - Сам смекни: воинскую часть, привыкшую к условиям севера, переводят на юг, а сюда, на мороз кого? - Но могут не всех сразу, а пару полков. Охара поет с голоса Синдзе. Кадзи нахмурился. - Дальше? - Набирать будут из солдат запаса, а не из вольноопределяющихся... Сирако говорит, что зря, мол, Кадзи старается отличиться в стрельбе - снайперы загремят в первую очередь. - Не ваша забота. - Кадзи с гневом посмотрел в сторону Сирако. - Не твое это дело, Сирако, как я собираюсь выжить! Сволочь, иуда проклятый! Уступив требованиям старослужащих, Сирако пел. Голос у него был красивый. Он пел с чувством. Но вдруг в комнату ворвался ефрейтор Баннай. - Эй, Ёсида! - еще от дверей заорал Баннай и, подлетев, растолкал внимавших Сирако солдат. - Эй, Ёсида, слыхал новость? Новость первый сорт! - Он плюхнулся на койку. - Солдаты четвертого года службы с первого мая увольняются в запас! Его со всех сторон окружили "старики". - От кого узнал? - спросил Сибата, глядя Баннаю в рот. - Одного типа из моего взвода в канцелярию взяли писарем, сегодня шепнул мне на ушко... - Господин Баннай, нехорошо обманывать бедную девушку! Но шуточки Ямадзаки уже никого не смешили. Скоро умолк радостный галдеж. Солдаты четвертого года службы сразу посерьезнели. Чем заняться дома? Как быть с работой? Ведь там тоже сейчас не море разливанное... Может, в армии-то еще благодать... Нет уж, спасибо, сыты по горло, того гляди на передовую угодишь. Неожиданная весть обрадовала не только "стариков". Выжидающе притихли новобранцы. Господи! Отошли ты их поскорей! - Солдат четвертого года службы уволят, - начал Яматохиса, - это я понимаю. А с остальными что будет? - Комиссия будет, - ответил Баннай. - Новобранцев действительной службы оставят, а запасников, наверно, отошлют. - А куда, разрешите узнать? - робко поинтересовался Сирако. Новобранцы навострили уши. - Спроси его превосходительство генерала Умэдзу! - А что будет с теми, кто подавал на вольноопределение? - не отставал Сирако. - Вот еще забота! Буду я думать о господах вольноопределяющихся! На фронт вас пошлют, голубчиков! - заорал Баннай. - Солдаты второго и третьего года службы? Тоже на фронт! Пусть повоюют за нас - Баннай рассмеялся. После этих слов, сказанных таким тоном, будто сам Баннай составлял списки отправляемых на фронт, старослужащие, словно сговорившись, повернулись в сторону Синдзе. Каждому было ясно, кого пошлют первым. А Синдзе, который лежал на койке, уставившись в потолок, вдруг приподнялся и громко, чтобы все слышали, попросил у Кадзи дисциплинарный устав. Кадзи вытащил из тумбочки устав и протянул Синдзе. - Возьми себя в руки, - бросил он, - не лезь на рожон, слышишь? - А зачем тебе, Синдзе, устав? - спросил Ёсида. Но тот, словно не слышал, отвернулся к стенке и уткнулся в книжку. - Сволочь, понахватался всякого и воображает о себе невесть что, - бросил Ёсида и позвал Кадзи. - Ты сейчас что-то сказал Синдзе? - Никак нет, ничего особенного, господин ефрейтор. - Никак нет или ничего особенного? Ну вот, опять началось. - Ясно, ведь он лучше всех бросает гранату, а скоро и в стрельбе заткнет нас за пояс, - не унимался Ёсида. - Образованный, да еще и красный к тому же. Куда нам, солдатам четвертого года службы, до него! Мы ему не товарищи, другое дело - господин Синдзе, он тоже красный... Кадзи вспомнил, как этот тип вместе с Сибатой полосовали его ремнями, но странно, сердце не сжалось, когда он подумал об этой расправе, верно, он уже здорово свыкся с армией. - Я только заметил, что господин старослужащий солдат Синдзе устал и ему лучше сейчас отдохнуть, а не читать. - Слышали? - Ёсида победоносно огляделся по сторонам. - Новобранец делает замечания солдату третьего года службы! А господин Синдзе, оказывается, устали? Вот оно что. Эй, Синдзе! Теперь он нацелился на Синдзе, Кадзи был только поводом. Ёсиду бесила невозмутимость, с какой Синдзе отвернулся к стенке, не желая замечать всеобщего веселья. - Простите, что обращаюсь к вам, когда вы так утомлены. Разрешите ефрейтору обратиться к вам с вопросом, господин Синдзе? Синдзе продолжал читать устав. - Они не расслышали, - объявил Баннай, неторопливо поднимаясь. - Пойду продую ему уши. Ёсида озверел. Нет, это не пойдет. Он не позволит солдату другого взвода расправляться с Синдзе, это его, Ёсиды, дело. - Убью, собака! Красный шпион! Он схватил пиалу и швырнул ее в Синдзе. Пиала угодила в печку и разбилась вдребезги. Синдзе вскочил. Он был белее снега. - Слушай, ефрейтор Ёсида, тебе должно быть известно, что за драку наказывают обоих. Может, пойдем вместе к господину подпоручику Хино и попросим прижечь нас кочергой? Я вот как раз читаю дисциплинарный устав по совету господина унтер-офицера Соги. Изучаю, как увильнуть от службы, не попадая под статьи "оскорбление начальства" и "невыполнение приказа". Синдзе направился к двери. Едва он повернулся к ним спиной, как они набросились на него: Баннай, за ним Ёсида, затем и остальные старослужащие. - Дежурный! - крикнул кто-то. Они швырнули Синдзе на койку и накрыли одеялом. - Смирно! - еще не отдышавшись, скомандовал Ёсида. - Вольно! Дежурный офицер обошел помещение, остановился у койки Сиидзе. - Кто это? - Рядовой первого разряда Синдзе, - доложил Сибата, - вернувшись из наряда, сказался нездоровым. Я приказал ему лечь. Кадзи вздрогнул. Наглая ложь. Надо разоблачить. А Синдзе почему молчит? Впрочем, так лучше, пусть молчит. Иначе ему вообще житья не будет. Начальство никогда не пойдет против старослужащих. Синдзе - козел отпущения. - Прежде чем сказываться нездоровым, надо убрать за собой посуду, - бросил дежурный офицер, показав на осколки пиалы, и с невозмутимым видом вышел.