Если полететь высоко-высоко

Периодически ты подсыпал в дупло сахару, и с восторгом наблюдал, как муравьи утаскивают куда-то в недра муравейника лакомства…

– Какие же они сластёны! – смеёшься ты.

– Ты их разбаловал, – говорю я.

– Почему же и не побаловать? Ведь же я их люблю! Муравьишки мои хорошенькие!…

В специальном блокноте – схемы всех муравейников в округе…

А в другом блокноте – перепись плантаций хвощей и папоротников в нашем лесу. И мхов. Ты обожаешь мхи! Оказывается, мох моху рознь. Даже в нашем московском лесу у кольцевой дороги столько разновидностей мха! Они такие разные! И, оказывается, они цветут! Я просто Америку с тобой, открываю, сынок. Я ничего этого раньше не знала.

Мы насобирали огромную коллекцию мхов. Подушечки мха лежат на полках и в коробках. Иногда мы вынимаем их и ЛЮБУЕМСЯ.

Накупили книг про «споровые» растения. Оказывается, именно так они называются – наши любимцы. Потому что они размножаются спорами. Ой, сколько всего интересного в жизни! Просто дух захватывает!…

А ещё ты обожаешь вулканы!

По атласу ты выучил названия всех знаменитых вулканов мира. И все самые знаменитые горные вершины. Ты запросто находишь их на карте. Ты любишь читать об их вулканической жизни… Я купила тебе две толстые-претолстые книги с множеством феерических фотографий – «Горы» и «Вулканы». Ты запросто произносишь, выпеваешь их фантастические имена. Вулканы – твои друзья. А разве можно не запомнить имена друзей?

– Фудзияма! Коропуна! Попокатепетль! Льюльяйльяко!…

– Ты язык не сломаешь, сынок?

– Это же так просто, мамася!

Ты любишь рисовать горы и вулканы…

Наверное, они тебе – родня.

Ходили с тобой в Планетарий. Купили билет на обзорную лекцию.

Получилось смешно.

Только в зале погас свет, и на куполе засветились звёзды, ты тут же стал комментировать то, что видишь. Громко, на весь зал, своим звонким голосом ты называл звёзды и планеты, которые без труда узнавал на планетарном небе, и радостно сообщал, какая у них масса, величина, плотность, как быстро они вращаются вокруг своей оси…

И всё было бы ничего, если бы в это же самое время лекторша не пыталась рассказывать свой текст. Она говорила в микрофон, но ты безо всякого микрофона говорил ГРОМЧЕ! А главное – ты опережал её с информацией!

– Уймите ребёнка! – взмолилась лекторша.

Но разве можно унять моего ребёнка?… Ты был так счастлив, что всё узнаёшь, ты не мог молчать от радости, а на мою просьбу «послушать тётю», шепнул мне:

– Так я же это всё знаю! И потом – она очень скучно рассказывает.

– Так может, другие ещё не знают. Дай им послушать. Смотри, сколько людей в зале.

Зал был полон.

Но молчал мой ребёнок ровно минуту. Нет, меньше.

– Да кто же это там такой умный? – опять возмутилась лекторша. Она включила свет. И все уставились на четырехлетнего мальчугана… Немая сцена.

Больше мы в Планетарий не ходили.

Нам принесли почитать «Физику», университетский курс.

Антон буквально впился в неё!

– Ты что-нибудь там понимаешь, сынок?

– Что-нибудь понимаю…

Это была огромная, толстая книга большого формата, он еле удерживал её.

Ты не любишь метро за то, что там шумно и душно. Но иногда всё же хочется выбраться в большой мир!

Мы научились ездить поверху – пересаживаясь с троллейбуса на автобус, с автобуса на трамвай… Так мы добрались до зоопарка, до ВДНХ, до Биологического музея и Зоологического.

У нас нет скафандра, но есть – молитва. «Пресвятая владычица Богородица, покрой моего мальчика своим молитвенным покровом!» – прошу я. И буквально физически ощущаю этот таинственный покров! Когда на экзамены убегала – тоже просила Её побыть с тобой. Так что у тебя от рождения две матери.

Ездили в гости к Пресманам.

Антон говорил с Александром Самуиловичем о космосе, задавал ему вопросы, на которые я не могла ответить. Они вообще говорили на своём языке, который я не очень понимала. Два учёных мужа! И то, что семьдесят лет разницы, так это не очень сильно чувствовалось.

Почувствовалось это только, когда Антон полез под стол и решил там устроить себе гнездо… Ну, нормальный ребёнок!

Были у Каптервых.

И в это же время к ним забежал Залетаев – специально, чтобы познакомиться с Антоном. Владимир Сергеевич, правда, видел его уже, но Антону тогда было месяца три. А с тех пор никак не удавалось зазвать его в гости – всё он по своим степям да пустыням путешествует!… Из одной экспедиции вернётся, и вскоре уезжает в другую…

Залетаев и Антон беседовали на зоологические темы: о простейших и насекомых. Пару раз Антон поверг Владимира Сергеевича в смущение, потому что задал такие вопросы, на которые тот ответить не смог. Владимир Сергеевич сказал об Антоне:

– Профессор в юношеской категории!

А ещё Залетаев подарил нам свою книгу – «Древние и новые дороги Туркмении».

Которую мы с упоением прочли, как только вернулись домой. Я сказала Антону:

– Мне хотелось бы, чтобы ты был похож на Залетаева. Он – путешественник и писатель. А ещё он географ, зоолог, эколог, сказочник и поэт. Человек, который полностью осуществил все свои призвания. Сказано: не зарывай талант в землю. Так вот Владимир Сергеевич не зарыл ни одного своего таланта!

Залетаев предложил:

– А не хотите с Антоном поехать вместе со мной в экспедицию? Мальчику было бы интересно.

Ах, как нам хотелось! Как у нас загорелось всё внутри! Но… мы не решились. Совсем другой климат… дальняя дорога… Как твой организм отреагирует на это всё?…

Да, тогда мы не решились. Но, пройдут годы, и мой сын осуществит много, много путешествий во все края земли…

Как всегда, мы выходим на прогулку самыми первыми в нашем районе, а может, и во всей Москве! Хотя первые собачники уже гуляют, и первые бегуны совершают свои утренние пробежки, но из детей – мой сынок самый ранний.

Мой сынок – убеждённый жаворонок! Ещё только шесть утра – а он уже проснулся, и тут же вскочил, валяться в постели не любит, очень активный, очень деятельный. Проснулся – выпрыгнул из кроватки, и – требовательно: «Мамася, пошли гулять!» Кашку гречневую любимую стрямкает, черепаху накормим, цветочки на лоджии польём и – вперёд! К нашим любимым муравейникам. Запасёмся сахаром, прихватим два раскладных стульчика (подарок бабушки Милы, со скамейками ходить было неудобно).

Нам предстоят долгие научные наблюдения…

Иногда к нам приезжает Оля.

Про мою подругу Олю нужно сказать особо. Мы дружим уже много-много лет.

Сначала мы учились с Олей в Полиграфическом институте. Правда, я на втором курсе ушла. Но дружба наша на этом не кончилась. Потом я заразила Олю пантомимой, и мы стали вместе ходить в студию к Анатолию Бойко. Правда, я потом ушла из пантомимы, но дружба наша на этом не кончилась.

Когда я увидела Олю в первый раз, я была потрясена. Бывает же такая совершенная красота! Это была самая красивая девочка на нашем курсе. Казалось, Господь очень долго вытачивал её образ, чтобы довести его до полного совершенства: Высокая, тоненькая, с густыми, тёмными длинными волосами. Никаких чёлочек или завитушек. Такая абсолютная чистота образа. Глаза тёмные, миндалевидного разреза. Ресницы густые и прямые, как стрелы. Взгляд открытый и прямой, без всякого кокетства. Казалось, она и не догадывалась, каким совершенством является. Черты лица не крупные и именно точёные. Но главное – конечно, глаза. И сочетание чёрных волос и бледно-матовой кожи. Она была как из чистого мрамора. Как цветок лотоса. Такой чистый, завершённый образ.