Как в одном поселке (СИ)

- Не знаю, почему у тебя растут крылья, и почему ты обосновался в Раю... Твои методы работы с клиентами значительно больше соответствуют живодерским адским замашкам, - укоризненно произнес Ксафан.

- Глупости ты говоришь... - не соглашаясь с собеседником, отрицательно замотал головой Купидон, а затем с достоинством ответил, - Каждый, кто хоть раз в жизни был влюблен, хорошо знает, что это самое прекрасное чувство на Земле. И ради него, вне всякого сомнения, можно вытерпеть совершенно безобидный укол стрелы.

- Не знаю, - отрезал Ксафан, - Я никогда не был влюблен и совсем не желаю, чтобы в меня стреляли всякие оболтусы, вроде тебя...

- Ты что, правду, что ли говоришь?.. Ну, насчет того, что ни разу в жизни не был влюблен?.. - спросил Купидон изумленно, и посмотрел на Ксафана весьма заинтересованным взглядом. В его взгляде отражались сразу два интереса. Одним из них, безусловно, было удивление: он ранее думал, что в природе не существует подобных уникумов. Зато другой, был более четко прописан на его нагловатой физиономии: он явно подыскивал на теле Ксафана место, куда в будущем, весьма вероятно, вонзится стрела, пущенная из его лука.

- А ты-то, сам, был влюблен, если тебя не поражала твоя же стрела? - поинтересовался у бога любви, задетый за живое, Ксафан.

- Видишь ли, я совсем не придерживаюсь пословицы, что "сапожник должен быть (непременно) без сапог". А с другой стороны, я, ведь, не самоубийца. - Он помолчал недолго, а затем сообщил спутнику, чтобы у того не возникло каких-либо сомнений в этом, - У меня была возлюбленная, правда, это было уже очень давно. Ее Психеей звали. Мы очень любили друг друга. Но она умерла, потому что, к сожалению, была обыкновенной смертной, а не богиней. А другой - мне не надо, - сказал он, немного взгрустнув, - Потому что Психея была самой прекрасной девушкой на всем свете. Ну, да ладно, нечего все время хандрить, постоянно вспоминая о прошлом. У нас с тобой полно работы, - недолго предаваясь нахлынувшей грусти, сообщил он.

- Значит, начинаем с пруда? - еще раз уточнил Ксафан.

- С него родимого, а затем и "терму" прихватим, - рассмеявшись, подтвердил свои намерения Купидон, натягивая тетиву лука и выпуская стрелу в сторону водной глади.

Стрела, долетев до середины зеркала пруда, спикировала в воду, но затем всплыла, отмечая место предполагаемых чудес.

- "Здесь, будет город заложен!" - рассмеялся Купидон, процитировав строку из творения поэта, который для страны являлся "нашим всем".

Именно такой слоган придумали организаторы торжественных мероприятий во время празднования двухсотлетнего юбилея дня его рождения. "Пушкин - это наше все" - ни больше и ни меньше. Безусловно, Пушкин - великий поэт, но все-таки в России есть и еще кое - что, кроме него. Поэтому не стоит разбрасываться такими глупыми высказывания во всеуслышание.

- Здесь так здесь, - не споря, согласился с ним Ксафан.

От вынырнувшей стрелы, по пруду быстро разбежались довольно приличные волны, чего по закону Архимеда никак не могло случиться от столь мелкого предмета, каковым являлась стрела, погрузившаяся в воду. Затем донесся какой-то не совсем ясный, непонятного происхождения гул со дна водоема. Стая ворон, встревожено каркая, взлетела с ветвей вековых деревьев, отражающихся в пруду... Но почти моментально все и стихло. И на кронах деревьев, окружающих водоем, вновь расселись нахальные пернатые хищницы. Они, с главенствующих высот своим острым взглядом, как всегда, беспрестанно выискивали что, где и у кого плохо лежит, и чем они могут, не подвергаясь опасности поживиться в данный момент. А свалка, расположившаяся на берегу пруда предоставляла им такую возможность в полной мере.

- Ну, вот, мы с тобой и заложили в наше трудное дело первый и основной, как говорится, краеугольный камень, - сообщил Ксафан, - Надеюсь, что он, как блин, не будет комом.

- Какой, уж, тут блин? Такую глыбищу утопили, - подтвердил Купидон, абсолютно уверенный в том, что все, что произойдет дальше, безусловно, пойдет на пользу их общего дела.

Затем их путь пролег в поселковую Администрацию, которая располагалась в прекрасном, недавно отремонтированном, деревянном доме. Дом этот чем-то напоминал сказочные теремки из русского фольклора. Сходство еще более усиливалось кваканьем лягушек, проживающих в специально построенном для них крошечном водоемчике, расположившемся рядом с входом в административный терем. Здесь лягушки чувствовали себя совершенно вольготно, так как две цапли и пара уток, тоже "населявшие" эту рукотворную ухоженную лужу, обложенную по "берегам" декоративными булыжниками, - были бронзовыми. Мало того, обе металлические птицы вместо того, чтобы смотреть под ноги, отыскивая для пропитания водившихся тут в изобилии земноводных, почему-то задрали свои головы в небеса. Совершенно непонятно, что их встревожило, и что они там высматривали, потому что самолеты, из неподалеку расположенного аэропорта, которые могли бы привлечь их внимание, - уже давным-давно прекратили выполнять рейсы.

Главой администрации в поселке был, недавно переизбранный (причем с подавляющим преимуществом перед остальными соискателями на это почетное место) уже в который раз, весьма импозантный мужчина средних лет по фамилии Маслов.

Отстояв изрядную очередь к нему на прием, Ксафан с Купидоном, в конце концов, расположились за столом напротив Главы администрации, вызвав у того недоумение, явно отразившееся на его лице, хоть он и старался всеми силами не показать этого. Согласитесь, не часто встретишь в присутственных местах посетителей с колчаном и стрелами, не говоря уже о странных одеяниях в виде белых хламид, в которые были облачены оба посетителя. Их наряды более естественно смотрелись бы на карнавале, либо в сумасшедшем доме, чем тут. Тем не менее, справившись с собственным удивлением, Василий Петрович (так звали Главу администрации) предложил высказать кому-либо из них личную просьбу или какое-либо общественное пожелание, с которым они к нему пожаловали:

- Слушаю вас, - вежливо произнес он и приготовился выслушать очередное ходатайство. Эти просьбы он, исходя из своих административных обязанностей и из возможностей весьма скудного поселкового бюджета, мог пообещать выполнить или мог вежливо отказать просителю, соизмерив стоимость исполнения пожелания того с выше означенными возможностями.

Несмотря на все проводимые в стране в течение последних лет реформы, заключающиеся в том, чтобы полностью выкорчевать и истребить само понятие "общественное" из сознания народонаселения, до отдельных индивидуумов, не без основания "зациклившихся" на преимуществах социалистического построения государства, это до сих пор так и не дошло. И они, по старой привычке, все еще пытались радеть за полезные для общества преобразования, не для себя лично или каких-либо нахальных и наглых отдельных личностей уже успевших и так хапнуть практически все, что было можно. Теперь же, стремящихся к тому, чтобы присвоить и то, чего уже зацапать, даже по определению, было никак нельзя.

- Собственно, лично мне, да и ему тоже, - кивнув в сторону Купидона, - ничего не нужно, - произнес Ксафан, который выглядел в этой странноватой паре более приемлемым, хотя бы за счет возраста и отсутствия игрушки в руках, как у его компаньона, который беспрестанно вертел в руках, неизвестно для чего притащенный сюда лук.

- Да, да... Мы ни в чем не нуждаемся: у нас есть все необходимое, - подтвердил Купидон, которого, (если бы не его золотые кудри) исходя из его возраста и явно читаемой на лице нагловатости и вседозволенности, вполне можно было бы принять за скинхеда (которые в последнее время сильно досаждают властям всех уровней).

Подобные заявления вызвали еще большее недоумение на лице Василия Петровича, который не привык, сидя в этом кресле уже больше десятка лет, слушать из уст посетителей подобные слова. Он привык слышать как раз обратное: "нуждаемся", "необходимо", "требуем", "хотим"... и так далее и тому подобное, причем все перечисленные требования чаще всего заканчивались восклицательным знаком, (а то и не одним) наличие которого обычно затрудняло отказ в просьбе посетителя.