Последняя глава (Книга 1)

Девушка снова поглядела на нее долгим и на этот раз почти восхищенным взглядом.

- Так вы ж настоящая леди, мисс. По правде сказать, я и сама бы не прочь быть леди, но кем уродишься, тем и останешься.

Динни поморщилась.

- А что такое леди? Самые настоящие леди, каких я знаю, - это наши деревенские старушки.

- Правда?

- Да. А некоторые продавщицы тут, в магазинах, хоть кому ровня.

- Что ж, среди нас и вправду есть ужасно хорошие девушки. Вот моя сестра, например, - она куда лучше меня. Она бы на такое дело ни за что не пошла. Я не забуду, что мне говорил ваш дядя, но за себя все-таки не поручусь. Люблю пожить всласть, когда можно; а почему бы и нет?

- Весь вопрос в том, что такое жить всласть. Неужели это случайная встреча с мужчиной? По-моему, в этом сладости мало.

Девушка кивнула.

- Что правда, то правда. Но когда тебе так нужны деньги, что хоть криком кричи, тут на что угодно пойдешь. Вы уж мне поверьте.

Теперь кивнула Динни.

- А дядя у меня славный, верно?

- Настоящий джентльмен, - никогда не донимает человека божественным. И всегда готов помочь из своего кармана, если только там что-нибудь есть.

- Кажется, это бывает редко, - сказала Динни. - У нас небогатая семья.

- Не деньги делают джентльмена.

Динни отнеслась к этому афоризму без всякого восторга - она его слышала уже не первый раз.

- Пожалуй, здесь нам лучше сесть в автобус, - сказала она.

День выдался солнечный, и они забрались на открытый верх.

- Вам нравится Риджент-стрит после перестройки?

- Очень! Она стала очень нарядная.

- Разве старая улица не была лучше?

- Что вы! Такая скучная, все дома желтые, одинаковые.

- Зато она не была похожа на другие улицы, а однообразие домов на этом повороте создавало общий ансамбль.

Девушка, видно, сообразила, что спор возник из-за разницы во вкусах; она запнулась, но потом сказала решительно:

- Нет, сейчас она стала куда веселее. Жизни больше, и не так все под одну гребенку, как раньше.

- Да?

- Люблю ездить на верхушке автобуса, - продолжала девушка, - столько всего увидишь. Жизнь-то ведь идет.

Эти слова, сказанные с простонародной интонацией, поразили Динни. Разве ее жизнь не сплошное прозябание? Разве есть в ней опасности или приключения? У людей, которым надо зарабатывать на хлеб, жизнь куда богаче. Ее же единственное занятие заключается в том, чтобы не иметь никакого занятия. И, подумав о Джин, она сказала:

- К сожалению, у меня очень бесцветная жизнь. Я всегда словно чего-то жду.

Миллисент снова поглядела на нее искоса.

- Ну, такой хорошенькой, как вы, наверно, весело живется!

- Хорошенькой? Я же курносая.

- Зато в вас много шику. Шик - это все. Я всегда говорю: какая б ты хорошенькая ни была, без шику ты нуль.

- Я бы предпочла быть хорошенькой.

- Ну, нет. Смазливой может быть кто хочет.

- Почему же их так мало? - И, бросив взгляд на профиль собеседницы, Динни добавила: - Вам-то не на что жаловаться.

Девушка приосанилась и повела плечами.

- Я сказала мистеру Черрелу, что хотела бы стать манекенщицей, но ему это не очень понравилось.

- По-моему, это самое идиотское из всех идиотских занятий. Наряжаться для кучки привередливых женщин!

- Надо же кому-то этим заниматься, - с вызовом сказала девушка. - Да я и сама люблю хорошо одеться. Но, чтобы получить такое местечко, нужна рука. Вот если бы миссис Монт замолвила за меня словечко!.. А из вас какая бы получилась манекенщица, мисс, - G вашим-то шиком и с вашей фигурой!

Динни рассмеялась. Автобус остановился на Уайтхолле со стороны Вестминстерского аббатства.

- Нам тут сходить. Вы когда-нибудь были в Вестминстерском аббатстве?

- Нет.

- Пожалуй, вам стоит туда заглянуть, пока его еще не снесли и не построили здесь доходный дом или кино.

- А его что, правда снесут?

- Ну, пока на это еще не решаются. Поговаривают о том, чтобы его реставрировать.

- Большущий домина! - сказала девушка.

Но у стен аббатства она приумолкла и не открыла рта, даже когда они вошли под его своды. Динни наблюдала, как она, задрав голову, рассматривает памятник Чатаму {Питн, Уильям, граф Чатам (1708-1778) - английский государственный деятель.} и статую рядом с ним.

- Кто этот старый бородач без штанов?

- Нептун. Это символ. Помните: "Правь, Британия, морями..."

- А!

И они двинулись дальше, пока перед ними не открылся весь старый музей.

- Ишь ты! Сколько тут всего понаставлено!

- В самом деле, похоже на лавку древностей. Да ведь здесь собрана вся английская история.

- Ужасно темно. Колонны-то как будто грязные.

- Хотите, заглянем в Уголок поэтов? - спросила Динни.

- А это еще что?

- Там хоронят великих писателей.

- За то, что они писали стишки? - спросила девушка. - Смешно, да?

Динни ничего не ответила. Она-то знала некоторые из этих стишков! Осмотрев несколько изваяний и прочитав имена, которые и Динни-то не слишком интересовали, а Миллисент и подавно, девушки медленно направились по приделу туда, где между двумя красными венками лежит черно-золотая плита Неизвестного солдата.

- Интересно, знает ли он, - сказала девушка, - я-то думаю, ему все равно; раз даже имя его никто не слышал, какой ему от всего этого прок?

- Ему - никакого. А вот нам есть прок, - сказала Динни; она испытывала волнение, которым весь мир платит дань Неизвестному солдату.

Когда они снова очутились на улице, Миллисент вдруг спросила:

- А вы верите в бога, мисс?

- В какой-то мере, - неуверенно ответила Динни.

- Меня этому никогда не учили: отец и мать любили мистера Черрела, но думали, что он ошибается; понимаете, отец у меня был социалист и всегда говорил, что религия - часть капиталистического строя. Вообще наш брат в церковь не ходит. Во-первых, и времени нет. А потом в церкви сиди тихо, как истукан. Я вот, например, не люблю сидеть на одном месте. И если бог есть, почему это обязательно "он"? У меня вся душа возмущается. Вот и с девушками обращаются так потому, что бог - это "он". С тех пор как меня судили, я много об этом думала. Да и много ли "он" сотворит, если тут не будет "ее", держи карман шире!

Динни в изумлении уставилась на девушку.