Венера (Богини, или Три романа герцогини Асси - 3)

Она остановилась в кипарисовой аллее какой-то виллы. В конце виднелся белый дом, вплетённый в причудливую сеть ветвей сарацинских олив. Она слышала, как переливались в них трели птиц; их заглушал смех девушек, расположившихся на высоком дерне, среди виноградных кустов. Они были гибкие, смуглые, и в жилах у них переливалось вино. Их смявшиеся в складки рубашки были раскрыты над низкими корсажами. Они лежали на полных корзинах, и давили виноград кончиками грудей. Ягодами и шутками они осыпали парней, толпившихся вокруг них, смеялись влажными губами, подавали им плетеные бутылки, забрасывали их венками.

Один из них, молодой, длинноногий, стоял в стороне, под высоким, колеблющимся балдахином пинии, и весь погрузился в мечты. Куртка была наброшена только на левую половину его туловища. Правая была обнажена; розовый сосок выделялся на теплой коже. Шея, обращенная в сторону, бросала глубокую тень под безбородое, страстное лицо. Спутанные волосы блестели; черные густые пряди загибались на висках и меж глазами, под полными тоски бровями томились их темные взоры. Он небрежной рукой поднес к широким, мясистым губам тростниковую флейту. Казалось, сама земля, поющая на солнце, неистовая в наслаждении - мягкая, обремененная плодами и печальная от сладкого томления издала этот звук, сладострастный и замирающий. Он вливал в кровь мучительное блаженство, герцогиня услышала его.

За ней послышалось пыхтение. Пастух со скал крался вдоль древесных стволов; косматый, как зверь, он страстным, жадным взглядом следил за тихой прелестью юноши с флейтой. Он вздрогнул; герцогиня грозно спросила его:

- Откуда ты?

Его голова под густым кипарисом казалась совсем черной. Он оскалил зубы.

- Я приехал с тобой, уцепился сзади за твою коляску.

- Почему ты не с людьми из твоих мест? Почему ты не помогаешь собирать виноград?

Он упрямо смотрел перед собой.

- А что они мне дадут за это? Скверный суп, вот и все.

- А чего же ты хочешь еще?

- Ничего.

Она топнула ногой.

- Чего ты хочешь еще?

Он униженно ухмыльнулся.

- Не сердись, прекрасная госпожа! Я уже взял то, что хотел.

- Что ты взял? Кстати скажи, тебе нравится это имение?

- Ведь я уже говорил тебе.

- Что ты говорил?

- Ведь это то самое, где живут толстяк и четыре красивых девушки. Там в траве лежат девушки, а из дому выходит толстяк.

Издали шел, пошатываясь, тучный старик. На животе у него была красная повязка, лицо пылало. Он поднял, благословляя, плохо слушавшиеся руки над парнями и девушками. Они порхали вокруг него, дразнили и щупали его. Две красавицы с длинными волосами положили ему на лысину венок из виноградных листьев. Сами они были в венках из роз. За ним два батрака тащили гигантский котел, который сверкал и дымился. Все расположились на траве вокруг супа. В кустах зашумел неожиданно налетевший ветерок. Из рук в руки переходила бутылка. Где-то медленно и печально поднялась мелодия, со вздохом пронеслась между замолкшими весельчаками и опять затерялась в высоком дерне. Вдруг зазвенел тамбурин; он стучал и гремел. Вскочила одна пара, за ней другая. Старик в виноградном венке поднялся с земли, заковылял на своих коротких ногах навстречу обеим золотисто-смуглым красавицам - на их щеках играла тень от длинных ресниц - и они начали танцевать. Тарантелла сбросила венки с их голов, они задыхались, старик опрокинулся на спину и долго барахтался, как жук, прежде чем ему удалось повернуться и встать. Аплодисменты и развевающиеся юбки, сплетение нагих членов; смех, поцелуи, а сквозь бледную сеть олив просачивался розовый источник. Он омывал горизонт, затоплял небо; на его волнах плавали главы пиний.

И вдруг из виноградника бурно, стремительно выбежало что-то, грубый, рычащий зверь, быть может, лесной бог, раздраженный запахом дриад. Он бросился на безбородого юношу с полными тоски бровями, который стоял в стороне с флейтой у губ, и увлек его с собой. Они танцевали. Вечернее зарево расплывалось, смех затих: они танцевали. Измученное и горячее тело юноши бессильно лежало, подавшись назад, в объятиях другого: они танцевали. Пары уже падали в траву; наконец, заснула последняя. Но в бледном сумраке, при первом мерцании звезд, носились в пляске две тени: одна короткая, мягко покоряющаяся, другая бурная, требующая.

* * *

С наступлением дня герцогиня опять выехала из Капуи. Она остановила экипаж перед виллой, где смотрела на празднество, и торопливо пошла по аллее. Трава блестела; на ней лежало еще несколько спящих; среди них старик. Она обошла его со всех сторон, внимательно разглядывая; солнце пестрило его лысину, лицо было спрятано между руками. Она приняла решение и потрясла старика за плечи.

- Измаил-Ибн-паша?

Он издал хриплый звук, приподнялся и упал обратно на траву. Она засмеялась.

- Я знала это... Измаил-Ибн-паша! Здесь ваш друг, герцогиня Асси.

Старик сразу сел, протирая глаза. Он прищурился.

- Вы здесь, герцогиня? Очень мило с вашей стороны. Мы так веселились тогда, в Заре, перед вашим бегством. Представьте себе, что с тех пор и я.

Он шумно зевнул, глаза его исчезли. Затем он поднялся совсем пристыженный и недовольный.

- Здесь только и делаешь, что пьешь. А особенно теперь, во время сбора винограда. Так и доходишь до того, что вы, к стыду моему, видели!

- Удивительно то, что вообще встречаешь вас здесь, вас, посланника его величества, султана, при далматском дворе!

- Великолепно, герцогиня, скажите это еще раз: посланника - как дальше? Я стал старым крестьянином и немножко туго соображаю. Да, старым крестьянином, которому это скромное поместье доставляет средства к жизни.

- Поразительно!

Вдруг она вспомнила.

- А Фатма? Принцесса Фатма?

- Она в доме. Мы потом сделаем визит принцессе, принцесса еще спит. А пока я покажу вам свои владения, герцогиня, хотите?

Он шел рядом с ней в светлом полотняном костюме, с красным лицом, окаймленным пушистой белой бородой, и разглаживал красную повязку на круглом животе.

- На этом току вымолачивают маис из початков, здоровое занятие. Рядом помещение, где доят коров... Пойдемте, взглянем на виноградные тиски! Хотите видеть, как бродит барда? Здесь совсем особенный запах. Потом мы еще просунем голову в свиной хлев. Ах, герцогиня, деревенская жизнь!