Закон

- Ах тот, у которого украли полмиллиона лир?

- Да, - говорит комиссар, - неподалеку от виллы дона Чезаре.

- Да кто же это оставляет просто так в машине полмиллиона лир? - удивляется Анна.

- И кто же это проводит ночь в низине? - смеется комиссар. - Недолго и малярию подцепить.

- Ну, я тоже иду, - говорит Джузеппина.

- Уже уходишь? - спрашивает Анна.

- Мне еще надо платье к вечеру выгладить.

- А ты сегодня идешь на бал? - спрашивает комиссар.

- У меня, слава богу, нет мужа, некому меня в заточении держать.

- Только, пожалуйста, не заводите опять споров, - проси! Анна.

Комиссар с Джузеппиной выходят вместе.

Претура помещается в старинном дворце, построенном еще Анжуйскими королями, напротив дворца Фридриха II Швабского, после того как сын последнего, король Манфред, был разбит анжуйцами. На лестничных переходах то и дело попадаются какие-то темные закоулки.

Комиссар Аттилио заталкивает Джузеппину в угол, обнимает ее.

- Поцелуй меня, - просит он.

- Нет, - отказывается она.

Вытянув обе руки, упершись ладонями ему в грудь, Джузеппина отпихивает Аттилио. Но так как для этого ей приходится прогнуться, она прижимается к нему всем животом. И хохочет.

- Один поцелуй, только один поцелуй, - не отстает он.

- Нет, - отвечает она.

- Почему же вчера да, а сегодня нет?

- Это как получится.

Комиссару никак не удается согнуть худенькие руки, упершиеся ему в плечи и удерживающие его на почтительном расстоянии - у Джузеппины энергии хватит на двоих. А она по-прежнему хохочет. В полумраке он различает только огромные лихорадочно блестящие глаза да толстые губы, резко обведенные помадой.

- Прошу тебя, - говорит комиссар.

- Проси получше!

- Ну умоляю.

- Скажи: умоляю тебя, Джузеппина, любовь моя!

- Умоляю тебя, Джузеппина, любовь моя!

Опираясь затылком о стену, выгнувшись всем телом, она по-прежнему удерживает на расстоянии склонившегося к ней мужчину.

- Разрешишь завтра жене пойти со мной на пляж?

- Да.

- В купальном костюме?

- Да.

- Клянись!

- Клянусь.

- Клянись Мадонной.

- Клянусь Мадонной!

Джузеппина сгибает руки в локтях и разрешает себя поцеловать. И сама умело отвечает на поцелуй. Он поласкал ее рукой, и она позволила себя поласкать.

- Я буду ждать тебя в машине после бала, - говорит он.

- Нет, нас могут увидеть, - возражает она.

- Я же буду ждать у моста, в конце пляжа. Поедем в сосновую рощу.

- Ты отлично знаешь, что я не собираюсь быть любовницей женатого мужчины.

- Я буду делать то, что ты сама пожелаешь.

- Кто знает, - тянет она, - может, я сама не смогу удержаться.

- Тем лучше.

- Тебе известны мои условия.

- Ты говоришь так, как будто ты уже сейчас моя любовница, - возражает он.

Воспользовавшись минутной передышкой в разговоре, она высвобождается из его объятий.

- Нет, - говорит она, - это вовсе не одно и то же. К счастью для меня.

Она уже на верхней ступеньке лестницы. И мурлычет себе йод нос южную поговорку:

Bad e pizzichi

Non fanno buchit!

[От поцелуев и щипков

останешься цела (итал.)]

Потом бегом спускается вниз.

Из окна своего кабинета комиссар Аттилио смотрит, как Тонио медленно кружит на “ламбретте” по Главной площади.

Помощник комиссара с бумагами в руке ждет, когда к нему обратится начальник.

- На какие такие деньги Тонио дона Чезаре купил себе “ламбретту”? - спрашивает комиссар.

- Я уж и сам об этом подумал, - отвечает помощник.

- А как же не думать, - замечает комиссар.

- Я даже справки навел. Деньги швейцарца никакого отношения к “ламбретте” не имеют. За мотороллер дон Чезаре платил.

- Так я и думал, - говорит комиссар. - Тонио дурачок, где уж ему полмиллиона стянуть.

Он улыбается.

- Дон Чезаре на “ламбретте”! Хотел бы я на него посмотреть!

- Никто еще никогда не видел дона Чезаре на его “ламбретте”!

- Зачем же он тогда его купил?

- Должно быть, он на нем втихую девушек тискает.

- Как, как? Втихую? - нарочно переспрашивает комиссар.

И хохочет. Помощник хохочет тоже.

- Будь у меня столько денег, как у дона Чезаре, - заявляет комиссар, - я бы лучше себе “альфа-ромео” купил.

- Какого выпуска?

- “Джульетту”, открытую, спортивного типа.

- А я, - замечает помощник, - я бы предпочел “ланчию”: “аурелию”.

У помощника вообще нет никакой машины. У комиссара “фиат-1100”, купленный в рассрочку: на ежемесячные взносы уходит треть его жалованья. У судьи Алессандро, человека высокой культуры, старенькая, купленная по случаю “тополино”.

Комиссар с помощником берутся за дело швейцарского туриста. Расследование продвигается медленно.

Кража произошла две недели назад.

Этот швейцарец с женой и тремя сыновьями - тринадцати, пятнадцати и семнадцати лет - был заядлым туристом. Семья путешествовала в американской машине уже устаревшей марки, на высоких колесах и толстенных шинах, благодаря чему им и удалось добраться до пляжа на перешейке, отделяющем море от соленого озера, входящего во владения дона Чезаре.

Приехали они за два дня до кражи. Поставили рядом с машиной две палатки - одну для мужа с женой, другую - для ребят.

Два первых дня они закупали продукты у огородников и рыбаков дона Чезаре.

В момент кражи - это было в полдень - сам швейцарец и трое его сыновей купались метрах в пятидесяти от берега, примерно в полутораста метрах от своего лагеря.

Жена читала, вытянувшись под тентом.

Муж оставил свой пиджак в машине на заднем сиденье; бумажник лежал во внутреннем кармане пиджака, а в бумажнике лежало пятьсот тысяч лир в десятитысячных купюрах. Дверцы машины были закрыты, боковые стекла опущены.

С одиннадцати до половины первого ни сам швейцарец, ни его дети, ни жена не видели никого не только вблизи от лагеря, но даже на всем протяжении пляжа.

Перешеек, в сущности, только называется перешейком, а на самом деле это скорее “лидо”, то есть песчаная отмель, куда в течение долгих лет ливни наносили с гор размытую породу. Тянется она на несколько километров, ширина ее достигает в разных местах от ста пятидесяти до трехсот метров. Ветром намело песчаные дюны вдоль всего озера, а у моря образовался песчаный пляж. Доступа к косе всего два: со стороны Порто-Манакоре через мост, перекинутый над водосливом озера у подножия дома с колоннами, где живет дон Чезаре; и с противоположной стороны - через таможенный пост.

Показания людей дона Чезаре были совершенно определенными: с самого рассвета до полудня никто через мост не проходил, кроме двух крестьян из Калалунги, которые режут в низине бамбук - время их прихода и ухода установлено точно.

И никто не спрашивал у таможенников разрешения на проход.

Итак, вор попал на косу не с суши, а с воды, или же он спрятался в дюнах еще до зари.

Комиссар сам осмотрел место происшествия. Укрываясь за дюнами и кустами розмарина, можно было незаметно пробраться к лагерю, однако не ближе чем на пятьдесят метров. Но как пройти к дюнам так, чтобы не быть замеченным людьми дона Чезаре? Над этим-то вопросом и ломали себе теперь голову комиссар с помощником.

- А я вот все думаю, - начинает помощник, - что такое могла читать эта швейцарка… раз она ничего не видела, не слышала… ясно, какую-нибудь пакость…

- Швейцарки, они фригидные, - говорит комиссар.

- Будь они такие фригидные, они бы сюда к нам не ездили мужиков искать.

- У нее что, была какая-нибудь история в этом роде? - живо спрашивает комиссар.

- Насколько мне известно, нет, - отвечает помощник.

- Такие вещи сразу становятся всеобщим достоянием, - замечает комиссар. - Когда речь идет о бабе, наши мужчины охотно распускают язык…

В дверь легонько стучат, и входит судья Алессандро. Он тоже озабочен этой кражей. С дневной почтой он получил письмо, вернее, приказ из прокуратуры Лучеры, где ему предлагалось ускорить расследование жалобы пострадавшего иностранца. Швейцарское консульство в Риме обратилось с запросом в министерство иностранных дел. Дело в том, что швейцарец - член административного совета одной компании, которая вкладывает капиталы в итальянскую нефтяную промышленность…