Борьба за жизнь

И после трехлетних исканий ваш летописец сделал следующие предварительные выводы:

Народ, человеческая масса, хочет жить, хочет вооружиться новой силой для продолжения своей жизни. Нужно только дать ей знания.

И второе, в чем не может быть сомнений: наши охотники за микробами, врачи, работники здравоохранения и сестры, если снабдить их надлежащим оружием, будут сражаться самоотверженно и храбро, и в конечном счете они должны победить.

III

Какая же адская сила мертвой хваткой сдерживает защитников нашего нового права на жизнь? Ваш летописец впервые начал разбираться в этом вопросе, познакомившись с некоторыми любопытными событиями последних двадцати лет. Эти события можно определить так: подъем и падение пеллагры.

Ребенок мог бы понять, чем вызывается пеллагра, и нет болезни, которую так легко предупредить. Ни для одной болезни не существует такого дешевого и в то же время могучего средства даже в самых тяжелых и запущенных случаях. Пеллагра - это голодное истощение.

Американцы больше всех народов на свете любят кричать о своем изобилии. Сам президент заверил нас в том, что в Америке не будет ни одного голодного и что в настоящее время никто, в сущности, и не голодает. Как же обстоит дело с этой "пятнистой чумой", которая есть не что иное, как результат длительного скрытого голода?

В 1928 и 1929 годах, в период "просперити", когда пеллагра была на подъеме, не менее семи тысяч американцев в южных штатах умирало ежегодно от этой болезни. В 1935 году, по данным статистики, эта легко устранимая и излечимая болезнь убила около трех тысяч американских граждан, черных и белых. А, помимо того, на каждого умиравшего приходилось еще тридцать пять человек - истощенных, больных, не способных заработать себе на пропитание. Таким образом, как видите, в 1935 году на нашем романтическом Юге больше ста тысяч жителей были едва-едва живы. Вопрос о желательности такого рода прозябания остается пока спорным. Известный деятель здравоохранения Эдуард Фрэнсис по этому поводу выражается так: "Кому хуже - человеку, влачащему полумертвое существование, или тому, кто уже окончательно умер?"

Но вот что, конечно, утешительно в отношении этого позорного явления пеллагры: число умирающих от нее заметно снизилось со времени последнего "бума" конца двадцатых годов. Люди, ведущие с нею борьбу, знают еще и другое: с наступлением нового "бума" скрытый голод тотчас же вернет себе прежнее положение главного убийцы южных бедняков. Но какими же средствами науке удалось так основательно снизить цифру смертности от пеллагры? Как удалось это сделать в такой рекордно короткий срок? Почему борцы с этой болезнью, и врачи, и сами жители, дружно объединившись, взялись, наконец, за искоренение "пятнистой смерти" всерьез и навсегда, что, несомненно, можно сделать в несколько лет?

Но это почти наверное не будет сделано, а почему - станет ясно из последующего перечня событий, случайностей и высокомудрых рассуждений, которые казались бы смешными, если бы не были столь яркими образцами человеческого невежества и недомыслия.

Не что иное, как стихийное бедствие, послужило толчком к развертыванию борьбы с пеллагрой, борьбы за жизнь погибающих от нее мужчин и женщин. Это было в 1927 году, когда разлив реки Миссисипи захватил всю южную хлопковую полосу в районе Дельты. Вода выгнала тысячи несчастных, больных, заброшенных пеллагриков, - о существовании которых почтенные, самодовольные граждане не имели и понятия, - из жалких хижин в лагери Красного Креста. Таким образом, наводнение сыграло роль прекрасного глашатая о нашем равнодушии к человеческому несчастью. Благодетельная стихия развернула яркую картину пятнистого ужаса перед глазами работников Красного Креста.

Взволнованные этим зрелищем массового человеческого горя, работники Красного Креста обратились к мистеру Джемсу Л. Физеру, вице-председателю Красного Креста. Маститый "управляющий бедствиями" обратился к доктору Уильяму де Клейну, только что временно назначенному директором медицинской части. А этот невысокий поджарый мичиганец с воинственным блеском в светло-серых глазах и грубоватыми манерами поспешил обратиться к ныне покойному доктору Джозефу Гольдбергеру из государственного центра здравоохранения. Де Клейн с первых же шагов признался, что абсолютно ничего не знает о пеллагре. Весь этот день он просидел в Гигиенической лаборатории, старом кирпичном здании на Вашингтонском холме, в заваленном бумагами кабинете Гольдбергера, покоренный обаянием этого закаленного борца с пеллагрой.

Блистательный Гольдбергер, мудрый, тихий, но в то же время отчаяннейший из ученых смельчаков, рассказал де Клейну волшебную сказку о своих замечательных открытиях. Он установил точнейшие факты, на основании которых можно окончательно искоренить эту болезнь, если только взять на себя заботу о ее несчастных жертвах. Но кто когда-нибудь обращал на них внимание? Разве только теперь, когда их мучения и смерть так назойливо кололи глаза уважаемым гражданам.

Еще десять лет тому назад Гольдбергер нашел верное средство победить пеллагру; и уже десять лет он видит, как найденные им факты преданы забвению, так же как и те несчастные люди, страдания которых он научился прекращать. Говоря попросту, сущность открытия Гольдбергера сводится к следующему: разница между южанами, обреченными на помешательство и смерть от пеллагры, и людьми, которые никогда ею не болеют, заключается в том, что пеллагрики бедны.

Бродя по рабочим поселкам, плантациям, сумасшедшим домам, детским приютам и грязным городишкам Юга, внимательно присматриваясь и выспрашивая, Гольдбергер почти всюду отмечал один и тот же факт: богатые едят то, чего бедные не в состоянии купить.

До работ Гольдбергера существовала ортодоксальная теория, утверждавшая, что пеллагра - заразное эпидемическое заболевание. Гольдбергер установил, что в домах для умалишенных, где "пятнистая чума" убивала шестерых из каждой сотни больных, врачи, сестры и санитары никогда ею не заражались! Этот простой факт сразу заставил его усомниться в микробной теории пеллагры. Продолжая свои наблюдения среди умалишенных, он заметил следующее: лучшие куски мяса и молоко доставались отнюдь не больным. Наш доктор пошел скитаться по скверным поселкам, напоминавшим времена невольничества. И вот...