Пучина

- А сколько раз он врал, что видит над скалами дым, и не соглашался, когда ему говорили, что это - водяная пыль над водопадами.

- Но здесь, бесспорно, проходили люди, - заметил Меса. - Смотрите, на берегу - рыбьи кости, головни, кожура плодов.

- И еще более редкие предметы, - прибавил Франко, - консервные банки и пустые бутылки. Это были не индейцы, а недавно прибывшие гомеро.

При этих словах я подумал о Баррере, но Рыжий продолжал, словно угадав мою мысль:

- Я совершенно убежден, что те, кого мы ищем, - на Гуайниа. Здесь слишком мало следов - прошло не больше двадцати человек, - и следы все крупные. Это были венесуэльцы. Надо перебраться на другой берег и поискать других признаков их пути. Видите просвет в черной полосе лесов? Быть может, это устье Папунагуа.

Тем же вечером, улегшись ничком на плоту и гребя руками вместо весел, мы переплыли на противоположный берег по окровавленной заходящим солнцем глади реки.

Я с яростью накинулся на дозорного. И, несомненно, я убил бы его, если бы он попытался оказать хоть малейшее сопротивление. Когда этот человек, дрожа всем телом, спускался с дозорной вышки по зарубкам бревна, служившего ему лестницей, я толкнул его, и он упал на землю. Тогда я схватил его за волосы, беззащитного и ошеломленного падением, и заглянул ему в лицо. Это был худой высокий старик: он испуганно смотрел на меня, прикрывая руками голову в ожидании удара мачете. Губы его дрожали, и он умоляюще бормотал:

- Не убивайте меня, ради бога! Не убивайте меня!

Выслушав эту мольбу и поразившись сходством, которое накладывает на людей старость, я невольно вспомнил о старике отце и, стыдясь своего поступка, обнял пленника и поднял его с земли. Зачерпнув шляпой воду, я предложил ему напиться.

- Простите меня, - сказал я, - я забыл о вашем возрасте.

Между тем мои, товарищи, прятавшиеся в овраге, чтобы прийти мне на помощь в случае опасности, обыскали вышку, прежде чем я успел удержать их. Там никого не было. Они спустились оттуда с ружьем дозорного.

- Чье это ружье? - крикнул на старика Франко.

- Мое, сеньор, - ответил тот прерывающимся голосом.

- А что вы делали здесь с ружьем?

- Меня несколько дней назад оставили здесь, больного...

- Вы сторожите пороги? Станете отпираться - расстреляем.

Старик, обернувшись к Франко, упал на колени:

- Не убивайте меня ради бога! Пощадите!

- Куда ушли люди, которые были с вами здесь? - спросил я.

- Они ушли третьего дня на верховья Инириды.

- А что за трупы развешаны ими на прибрежных скалах?

- Трупы?

- Да, да! Мы заметили их сегодня утром: над ними кружили стервятники. Они висели на пальмах, голые, прикрепленные проволокой к стволам деревьев.

- В этих местах полковник Фунес ведет непрерывную войну с Кайенцем. С неделю назад дозорные увидели подымающуюся вверх по реке лодку. А так как у Кайенца есть свои гонцы, то он на следующий же день узнал об этом. Кайенец привел с Исаны двадцать пять человек и напал на лодку.

- Следы на песке оставили люди с этой лодки, - перебил старика Меса.- Дым от их костра видел Пипа.

- Скажите, что это были за люди?

- Агенты полковника. Они ехали из Сан-Фернандо грабить каучук и охотиться на индейцев. Все они погибли. Здесь уже такой обычай - вешать трупы для острастки.

- А где Кайенец?

- Он делает то, что собирались делать убитые.

Старик помолчал и прибавил:

- Где ваш отряд? Откуда вы пришли и почему вас никто не заметил?

- Часть пробирается лесом, остальные уже поднимаются по Папунагуа. Кайенец убил наших разведчиков, пока мы перебирались через пороги.

- Скажите своим людям, сеньор: если наткнутся на пустые бараки, пусть не едят там маниока. Этот маниок отравлен.

- А тот, что лежит здесь в корзинах?

- Тоже. Съедобный маниок мы прячем.

- Принесите его и попробуйте у нас на глазах. Когда старик поднялся на ноги, я увидел, что икры его покрыты язвами. Он заметил мой взгляд и униженно произнес:

- Откройте сами корзину. Я, наверно, вызываю у вас отвращение.

Мулат протянул ему чашку с маниоком, и старик начал жевать его, не скрывая слез.

Я сказал ласково, стараясь приободрить его:

- Не огорчайтесь, жизнь у всех тяжелая. Дайте нам поесть из ваших запасов. Вы - хороший человек! Вот увидите - мы будем друзьями!

Ночью молнии полыхали во тьме и сельва шумела глухими голосами. Пока ветер и дождь не загасили костра, я прислушивался к разговорам товарищей со стариком, но тяжелый сон, наконец, победил меня, и я потерял нить беседы. Старика звали Клемeнте Сильва, и, по его словам, он был родом из провинции Пасто. Шестнадцать лет бродил он в лесах, работая в качестве каучеро, и не скопил ни сентаво.

Когда я проснулся, старик словоохотливо объяснял заискивающим тоном:

- Я видел ваш передовой отряд. Трое переправились через реку вплавь. Я боялся, что Кайенец вернется, если узнает об этом, и промолчал. А теперь, когда я решил уйти...

- Послушайте, - прервал я его, приподнимаясь с гамака. - Скольких человек вы видели? Когда это было?

- Скажу - не совру: я видел троих пловцов два дня тому назад. Это было часов в семь утра. И еще я помню: одежду они привязали к голове. Каким-то чудом они не нарвались на Кайенца... В этом аду происходят такие вещи...

- Спокойной ночи. Я знаю, кто они... Хватит разговоров.

Я сказал это, чтобы помешать товарищам проговориться. Но я уже не мог заснуть и продолжал думать о Пипе и гуаибо. Я чувствовал, что нервничаю, опускаю руки перед окружавшими нас опасностями, но укрепился в решении не отступать назад, хотя бы мне и пришлось расстаться с этой беспокойной жизнью и погибнуть вместе со своими капризами и планами мести. Почему дон Клементе Сильва не уложил меня выстрелом, когда я бросился на него, надеясь быть убитым? Почему задержался Кайенец, несущий нам цепи и пытки? Пусть он повесит меня на дереве, пусть солнце сгноит мой труп и ветер качает его, как маятник!

- Где дон Клементе Сильва? - спросил я Рыжего Месу, когда рассвело.

- Умывается у канавки.

- Зачем вы оставили его одного? Он убежит...

- Нечего бояться: с ним Франко. Да и потом Сильва все утро жаловался на ногу.

- А ты что думаешь об этом старике?