Ванильное облако, клубничное мороженое (СИ)

Охранник и секретарша переглянулись.

— К Иванычу надо. Нечисто тут что-то. Мне на начальника IT-отдела еще один стажер жаловался, который до Женьки работал. Очкастый такой, помнишь? — Маша неопределенно мотнула головой.

— Пойдем, — секретарша встала, схватила девушку за руку и решительно потащила ее за собой.

Мария без стука ворвалась в кабинет Андрея Ивановича. За короткую поездку на лифте с первого этажа на пятый, она накрутила себя до предела и еле сдерживалась. Не наговорить бы оскорблений в адрес шефа.

— Это как же так получается, а Андрей Иванович? Как так я вас спрашиваю?! Значит, бездаря одного за кражу бумаги вы с работы взашей публично вытолкали, а друга своего и собутыльника покрываете. Совести у вас нет! — разорялась девушка с порога.

Бизнесмен снял дорогие фирменные очки в золотой оправе, отложил в сторону финансовый отчет и спокойно спросил.

— Мария, потрудитесь внятно объяснить ваши нелепые претензии. Это раз. Почему вы нападаете на меня с обвинениями в присутствии младшего обслуживающего персонала? Это два.

На дорвавшуюся до крови начальства секретаршу размеренная речь не произвела ровным счетом никакого впечатления. Машка заняла огневую позицию перед столом своего руководителя и затараторила:

— Так о Женьке речь идет! — она всплеснула руками. — Зарплата стажера пятнадцать тысяч, а козел этот, дружок ваш, ей только пять платил. И премию квартальную не шестьдесят процентов оклада, как положено, а всего тысячу рублей. Сам за нее в бухгалтерии получал и в конверте раздавал. Козел, — еще раз прочувствованно выругалась блондинка. Ей определенно понравилось слово. — Стыдно, Андрей Иванович, зачем вы людей хороших обижаете?

— Вон, — сказал всего одно слово шеф. Зато как сказал.

Девушки обе молниеносно вылетели за дверь, где их дожидался давешний охранник. Разочарованно пожав плечами, Мария и остальные инициаторы скандала вернулись к работе. Правда, когда через десять минут к кабинету шефа прибежала запыхавшаяся главбухерша, то секретарша не смогла сдержать победной улыбки. Теперь этот козел за все ответит.

Кирилл Павлович и впрямь многим сотрудникам напоминал козла. Удлиненное лицо, острый подбородок, взгляд из-под лобья. Липучий. Мерзкий. Девушки и вовсе говорили, что у него изо рта воняет.

Начальник IT-отдела сразу догадался о раскрытии аферы. Стоило своему человеку в бухгалтерии сообщить о странном звонке Иванычу, после которого главбух сама не своя рванула на пятый этаж, как Кирилл осознал: ему и его дружбе с Андреем конец.

В сущности, он не был плохим человеком. Просто не мог не красть. В крови у него воровство прописалось. Отец и дед ворами были. Мать пробовала из него честного человека вырастить, но не справилась. Руки сами тянулись взять все, что плохо лежит. А в IT-отделе много чего к полу болтами не прикручивали. Оборудование, откаты с тендеров, зарплата стажеров…

Кирилл испугался. Взрослый мужик под сорок испугался. Не тюрьмы, не презрения людей. Андрея он испугался. Друг же больной, конкретно на голову контуженный после Чечни. На честности зацикленный. Интересно, кто стукачом в его отделе заделался?

Но прошел час, второй, а возмездие не торопилось являться. Мужчина слегка успокоился. Может пронесло? И Иваныч по другому поводу к себе главбуха вызвал? В общий опен-спэйс мышкой скользнула новенькая стажерка. Та еще тварюга. Мелкая, а в компьютерах по-взрослому шарит. На программиста учится. Отличница, комсомолка мать ее ети!

Кирилл зло прицельно сплюнул в мусорку. Она? Нет, слишком зашуганная и доверчивая. Хотя… Вон как к стене жмется, в глаза не смотрит. Ну, сучка, ну, погоди! Так отмудохаю, что ползать не сможешь. Теперь понятно, почему Андрей не примчался и шею не свернул. Он же недавно эту курицу задрипанную оштрафовал. Конечно, он ей не поверит, на месть все спишет…

Мужчина рывком поднялся, отбросив стул, подошел к рабочему месту новенькой. Встал за креслом и руки по обе стороны ее плеч поставил на стол.

— Что, сученка, самая умная думаешь? — девушка пугливо вздрогнула и сжалась. — Отвечай, блядь, я с тобой разговариваю! — Кирилл грохнул кулаком по столу. — Ты, думаешь он тебе, мокрощелке, поверит, блядь? Он мне поверит, понимаешь, мне. Другу, с которым войну прошел! — мужчина не стал уточнять, что на войне он был завхозом и в боях не участвовал. — А ты, сука, за шкуру свою продажную, вдвое больше работать станешь и бесплатно. И отсасывать, блядь, по утрам будешь, если я захочу. А если еще что-то подобное выкинешь, я тебя с голой жопой и волчьим билетом на улицу вышвырну. И никому ты не нужна будешь, красивая такая… — ничего подобного сделать Кирилл не мог, но Женька об этом не знала, а потому слушала. Внимательно слушала и верила. Как обычно.

Кто за нее вступится? За детдомовскую. Машка? А когда ей самой пригрозят увольнением? Своя рубашка к телу-то всяко ближе. Единственное, о чем Женька жалела, так это о слезах. Ни закушенная до крови губа, ни прорезавший кожу на ладони ноготь не позволили сдержать предательских слез. Страшно. До жути страшно. За себя, Машку, Павлушу и тетю Лиду… Если бы она была сильной, то всех бы защитила, кто ей дорог.

Внезапно давящее присутствие за спиной исчезло. Кто-то сорвал его движением руки и отбросил, но девушка на всякий случай не разгибалась. По опыту детдома знала, что нельзя. Стоит расслабиться — сразу в незащищенное место ударят. Вдвойне больнее будет. Потому и продолжала сидеть, непрестанно кивая, скукожившись, хотя никто уже над душой не стоял и мерзостями не плевался.

— Ты в порядке? — Машин голос выдернул девушку из ступора.

Она обвела мутным взглядом помещение: два дюжих охранника отдирали руки Андрея Ивановича от горла его хорошего друга, сам Андрей с черным от бешенства лицом, обеспокоенная секретарша…

— Да, в порядке, — прошептала Женька, глядя на красный огонек видеокамеры, про которую Кирилл Павлович забыл, но думала стажерка не о том, что все хорошо закончилось, а том, что совершенно чужие люди в очередной раз грубо и грязно использовали ее. Распорядились, как заблагорассудится, будто не человек Женька, а вещь…

Все украденные у стажерки деньги ей вернули. Лично, собрав весь коллектив, владелец "T&T" вручил ей чек на полную сумму плюс компенсацию за моральный ущерб. Остаток последней зарплаты и помилованную премию Женьке отдал наличными. В до боли знакомом белом конверте.

Честно говоря, девушка не знала, что ей делать с неожиданно свалившимся в руки богатством. Она несмело поблагодарила Андрея Ивановича. Отпила глоток поздравительного сока, извинилась и ушла. Стыдно признаться, она неуютно чувствовала себя в толпе. В прошлом, частенько при схожих обстоятельствах ее тумаками награждали.

Женька заперлась в туалете и долго разглядывала незнакомую ей бумажку. Пять тысяч рублей. Одной хрустящей купюрой, начальник ей обычно рваными грязными сторублевками зарплату отдавал. Сколько же всего на эти деньги можно купить! И бумажную куклу Лельке, энциклопедию Марии Степановне в библиотеку детдома, и распашонки с пеленками совсем маленьким… И варежки. Варежки себе с шарфиком. Из ангорской шерсти. И, чем черт не шутит, на кусочек мяса на косточке хватит… Рот девушки наполнился вязкой слюной. Она сглотнула ее и направилась работать. До шести часов вечера еще полтора осталось.

Андрей Иванович никак не мог взять в толк произошедшее. Судьба бывшего "боевого товарища" его совершенно не волновала. Для него Кирилл умер с того самого момента, как главный бухгалтер частично подтвердила слова секретаря. Перестал существовать, испарился… И память о нем постепенно сотрется.

У бизнесмена не получалось вместе сложить кусочки мозаики поведения Евгении. Жени. Мужчина теперь так про себя называл девушку. Из богатой семьи, но не из этих "огламуренных подростков". Он недавно видел из окна, как она с родителями разговаривала на улице. Приличные люди. Машина достойная… А деньгам обрадовалась, словно не видела их никогда.