Семья Буссардель

- Буссардель, - сказала она, - мне очень жаль докучать вам сразу же, как только вы сняли сапоги, но придется вам все-таки наказать кое-кого, и притом не мешкая.

- Да что такое, боже ты мой! Из-за вчерашней неприятности? Ведь мальчиков наказали. Разве этого еще мало? Не стоит раздувать...

Рамело прервала его, пожимая плечами:

- Разве это в моих привычках - сочинять романы? Послушайте меня: надо сейчас же дать расчет Батистине.

- Батистине? Да что вы, Рамело? Подумайте хорошенько. Ведь она воплощенная преданность!

- Согласна с вами. Преданная... в известном смысле. И все-таки надо ее рассчитать. Вы сами это скажете, когда вы слушаете меня.

Флоран с досадливым видом покачал головой.

- Хорошо. Я уверен, что вы говорите так не зря, у вас, несомненно, есть серьезные причины, я знаю, что вы выше кухонных раздоров. Но по крайней мере сами объяснитесь с Батистиной. Прошу вас. Избавьте меня от этой неприятности. А что же она все-таки сделала?

- Да просто она ненавидит близнецов.

- Что?! - воскликнул Флоран.

И сразу настало молчание. Рамело выждала, пока брошенное обвинение сделает свое дело. Она уселась напротив отца и, достав из кармана передника вязанье (она ни минуты не умела оставаться праздной), заговорила:

- Вот уж года три, как я это подозреваю. А нынешней зимой ведь это прямо в глаза бросается. Не может быть, чтобы вы ничего не замечали. А если не замечали, то только вы один. Да еще она сама, должно быть, бедная девка, не сознает, что с ней творится... Ну, вспомните-ка хорошенько: у Батистины никогда не было ни капельки терпения с близнецами. Только ворчит, только кричит! Девочкам она что угодно прощает, а уж малышам!.. Не любит и кончено. Но прежде-то она только бранила их, это еще можно было переносить...

- А на этот раз?

- А на этот раз нянюшка набросилась на ваших сыновей как сумасшедшая и по-настоящему избила их, хотя они не заслуживали даже упрека, ведь это Жюли устроила пожар.

- Жюли?

- Именно она, Буссардель. Наша детка лгать не умеет, она вчера вечером во всем мне призналась, а Батистина, как услышала, стала говорить совсем другое. Я все эти разговоры прекратила, а нынче утром взяла с собою девочку в город. Мы поговорили с ней один на один, и она мне все рассказала подробнейшим образом. Ведь это ей взбрело в голову зажечь костер, и она собственными своими руками разожгла его. И любопытнее всего, что мальчики отговаривали ее! Но уж когда ей захочется потешить их какой-нибудь комедией, ее не утихомиришь - сущий бесенок! Что дальше было - вы знаете. Как только пожар погасили, Батистина не стала слушать ни Жюли, ни малышей, а отдалась чувству лютой злобы. Я, конечно, расспросила и Жозефу, и она подтвердила, что вчера эта несчастная сама себя не помнила.

- Да, ее действительно необходимо уволить, - раздумчиво произнес Флоран после короткого молчания.

- Ну вот...

Рамело обмотала клубок шерсти вязаньем, проткнула все спицей и, наклонившись вперед, уперлась руками в колени, словно собираясь встать со стула.

- А как вы решаете? Мне ей сказать, что она уволена?

- Нет, нет! Я просил вас об этом, когда не знал всех обстоятельств и не представлял себе их значения... Я сам с ней поговорю нынче же вечером, после ужина.

Батистина тихо вошла в комнату, потупив глаза, бессильно уронив руки, и Флоран сразу догадался, что она понимает, зачем ее позвал хозяин и почему принимает наедине. Он чувствовал облегчение: это упрощало задачу, можно было обойтись без предисловия. Батистина остановилась перед ним. Молча ждала. Флоран, уже понаторевший в своем ремесле, без труда справлявшийся в споре с сильными противниками, так хорошо умевший держать речь в совете финансистов, тут не решался заговорить, смущаясь перед этой молодой служанкой. Столько лет она прожила в его доме, он всегда считал ее простушкой, и вдруг оказалось, что у этой невежественной деревенской девушки сложная душа. Такого рода открытие сбивало его с толку еще более чем нежданное происшествие, ибо подобные сюрпризы вызывали у него сомнения в правильности своих суждений. "Скажу напрямик, - подумал он, - так лучше всего".

- Голубушка, нам придется расстаться с вами.

Как он и ожидал, Батистина ничего не ответила. Ее молчание можно было истолковать по-разному, у Флорана оно, во всяком случае, вызывало чувство своей правоты, и он не мог удержаться - стал разъяснять причины объявленного решения.

- Вы, конечно, сами понимаете, дольше так продолжаться не может. Давно уже я, к глубокому своему огорчению, убедился, что вы не любите наших близнецов. А я-то доверил эти невинные существа вашим заботам!.. Бедняжки дети! Ведь они на ваших глазах родились!..

- Вот именно! - с горячностью воскликнула Батистина.

Голос у нее оборвался, она больше ничего не могла сказать, - быть может, испугалась своей дерзости и, закрыв лицо руками, громко зарыдала. Флоран встал с кресла, подошел к низкому окну, затем направился к алькову, а затем снова зашагал к окну и посмотрел на улицу. Ему показалось, что он открыл в поведении Батистины нечто утешительное, дававшее ему возможность вновь обрести душевное равновесие. По-видимому, Батистина, которая когда-то оказалась свидетельницей трагедии, считала виновниками смерти матери только близнецов.

Служанка немного успокоилась, вытерла глаза и шумно высморкалась, как обычно это делают крестьянки, когда пользуются носовым платком. Воспоминания ее цеплялись одно за другое:

- Я так любила покойную барыню.

Опять рыдания прервали ее слова. Она не пыталась сдерживать свои чувства.

- Я прямо-таки молилась... молилась на нее!.. Ведь она прямо-таки святая была... Ей только в раю место... Вот бог и взял ее на небо. Она теперь уж наверняка в раю...

Флоран, все еще стоявший у окна, при этих словах поднял голову и произнес:

- Она первая упрекнула бы вас...

Опять настало молчание. Батистина, все еще плача, кивала головой, словно желая сказать: "Я сама это знаю... Хорошо знаю!" Флорану хотелось, чтобы она поскорее ушла, оставила его в покое, тогда он позовет Рамело и сообщит ей, что все уже кончено, все разрешилось. Но Батистина еще не исчерпала горькой радости покаяния, признания своей вины. Наконец слезы перестали литься и она, опустив глаза, прошептала, беспомощно разводя руками: