Под деревом зеленым или Меллстокский хор

- Да, женщине нелегко быть второй женой, особенно если она была первой, как вот моя.

- Наверно, нелегко.

- Видишь ли, первый ее муж был молодой парень и все ей спускал, вот она и повадилась чуть что - поднимать скандал. А когда я на ней женился и увидел такое дело, то подумал, что ее уже все равно не переделаешь, и махнул на нее рукой. Но странностей у нее хватает, даже слишком иной раз.

- Очень жаль это слышать.

- Да, жены - народ трудный. Понимаешь, какая штука, - хоть они никогда не бывают правы, но никогда и не ошибаются больше чем наполовину.

Фэнси, видимо, стало не по себе от этих прозаических рассуждений о женах, которые могли разрушить воздушный образ, созданный, как она догадывалась с женской проницательностью, воображением Дика. Уразумев по ее гробовому молчанию, что его слова чем-то не понравились образованной дочке, Джеффри переменил разговор.

- А что, Фэнси, прислал Фред Шайнер бочонок сидра, как обещал?

- Кажется, прислал. Да, прислал.

- Хороший человек Фред Шайнер, положительный человек, - заметил Джеффри и зачерпнув ложкой соусу, понес ее к своей тарелке кружным путем над сковородой с картошкой, чтобы нечаянно не капнуть на скатерть.

В течение всего разговора Джеффри смотрел к себе в тарелку, когда же он потянулся за соусом, то поднял глаза на ложку, ибо перемещение такой полной ложки на столь значительное расстояние требовало сосредоточенного внимания на всем пути. И если глаза лесника были прикованы к ложке, то глаза Фэнси с не меньшим вниманием были прикованы к лицу отца. В этом не было ничего преднамеренного или скрытного, но тем не менее она пристально глядела на отца. И вот почему.

Дик сидел справа от нее, а отец - напротив. И вот когда Фэнси на секунду положила правую руку на край стола, Дик вдруг, к ее полному смятению, положил вилку и, потерев лоб словно бы в объяснение своих действий, на треть закрыл ладонью руку Фэнси. Вот тут-то наша невинная Фэнси, вместо того чтобы выдернуть руку из западни, стала настороженно следить за глазами отца, дабы он не обнаружил эти опасные проделки Дика. Дик дожевал то, что у него было во рту; Фэнси доела кусочек хлеба, по-прежнему не принимая никаких мер и лишь наблюдая за Джеффри. Вот он поднял глаза, и руки моментально разошлись - Фэнси отдернула свою на шесть дюймов, Дик отодвинул свою на один.

- Я сказал, что Фред Шайнер хороший человек, - настойчиво повторил Джеффри.

- Да, да, конечно, - запинаясь, проговорил Дик, - только я его плохо знаю.

- Можешь мне поверить. Я-то его знаю лучше некуда. И ты ведь тоже его неплохо знаешь, а, Фэнси?

Джеффри произнес эти слова значительным тоном, явно вкладывая в них какой-то глубокий смысл.

У Дика в глазах мелькнуло беспокойство.

- Передай мне, пожалуйста, хлеб, - торопливо сказала Фэнси; румянец на ее лице несколько сгустился, а взгляд выражал необыкновенную озабоченность, едва совместимую с просьбой передать всего лишь кусок хлеба.

- На, пожалуйста, - ответил Джеффри, не замечая беспокойства дочери. Так вот, - продолжал он, возвращаясь к прерванной мысли, - если все пойдет гладко, мы, наверное, еще ближе сдружимся с мистером Шайнером.

- Очень хорошо, просто великолепно, - отозвался молодой человек, мысли которого совсем не следовали за высказываниями Джеффри, а льнули к той, что сидела в двух футах слева от него.

- Из-за хорошенького личика даже северный ветер свернет со своего пути, мастер Ричард, убей меня бог, если нет.

Тут Дик всерьез обеспокоился и стал слушать Джеффри с полным вниманием.

- Да, да, и северный ветер, - добавил Джеффри после внушительной паузы. - И хоть она моя плоть и кровь...

- Принеси, пожалуйста, из кладовки сыру, - перебила его Фэнси таким настоятельным тоном, словно умирала с голоду.

- Сейчас, девочка; я вот все называю ее девочкой, а не дальше как в прошлую субботу мистер Шайнер... сыру, говоришь, принести, Фэнси?

Дик решил оставить без внимания таинственные ссылки на мистера Шайнера, тем более что намеки отца были явно неприятны Фэнси, и ответил безразличным тоном постороннего человека, совершенно незнакомого с делами округи:

- Что правда, то правда, девичьи лица имеют большую власть над людьми. Лесник вышел за сыром.

- Разговор принял чрезвычайно странный оборот; во всяком случае, _я_ не давала никаких оснований для подобных предположений, - вполголоса, но так, чтобы Дик ее услышал, проговорила Фэнси.

- Чему быть, того не миновать, - воскликнул из своего угла Енох, видимо решив восполнить отсутствие Джеффри. - Женись-ка на ней, мастер Дьюи, и дело с концом.

- Не говори глупостей, Енох, - строго сказала Фэнси.

Енох смиренно умолк.

- Если суждено жениться, то женишься, а если суждено остаться холостым, останешься холостым, - заметил Дик.

При этих словах Джеффри, который уже вернулся за стол, сжал губы в тонкую линию и устремил взор за окошко, вдоль просеки, в конце которой виднелась дорога, поднимавшаяся на Иелбери-Хилл.

- Не всегда так получается, - медленно проговорил он наконец, словно бы читая эти слова на доске, прибитой к столбу на дороге.

Фэнси заинтересованно подняла на отца глаза, а Дик спросил:

- Не всегда?

- Взять хоть мою жену. Ей судьба определила никогда и ни за кого не выходить замуж. А она решила, что выйдет, - и пожалуйста, вышла, даже два раза. Чего там судьба! Куда судьбе тягаться с пожилой женщиной - судьба против нее девчонка.

Над головой у них послышались шаги, затем кто-то стал спускаться по лестнице. Дверь отворилась, и вторая миссис Дэй вошла в комнату и направилась к столу, устремив на него пристальный взгляд и, казалось, не замечая сидящих за ним людей. Короче говоря, если бы стол был людьми, а люди - столом, ее поведение было бы в высшей степени естественным.

У нее было ничем не примечательное лицо, неопределенного цвета волосы с сильной проседью и прямая фигура, почти безо всякого намека на бедра; широкая белая тесьма передника, повязанного поверх темного шерстяного платья, говорила о большой чистоплотности.

- Теперь небось пойдут говорить, - начала она, - что у Джейн Дэй не скатерти, а одна рвань.

Тут Дик заметил, что скатерть была изрядно потерта, и, поразмыслив секунду, заключил, что под неведомыми личностями, которые "пойдут говорить", хозяйка, видимо, имела в виду его самого. Между тем миссис Дэй уже вышла и поднялась к себе наверх, откуда вскоре вернулась со стопкой камчатных скатертей, аккуратно сложенных и спрессованных от долгого лежания до твердости дерева. Она швырнула всю стопку на кресло, затем взяла одну скатерть, встряхнула ее и принялась стелить на стол, по одной переставляя тарелки и кружки со старой скатерти на новую.