Первая пьеса Фанни

вульгарности и уродства, лицемерия и жадности, суеверий и глупости! Да,

вдали от этого всего! Но в ярком солнечном свете, в зачарованной

стране, которая открыта только великим художникам, - в священной стране

Байрона, Шелли, Браунингов, Тернера и Раскина. Вы не завидуете мне,

мистер Сэвоярд? Сэвоярд. Кое-кому приходится, знаете ли, жить в Англии хотя бы только для

того, чтобы жизнь здесь не замирала. А кроме того, - но заметьте, я не

говорю, что это плохо с точки зрения высокого искусства и так далее...

кроме того, я лично от такой жизни через три недели впал бы в

меланхолию. Впрочем, я рад, что вы мне это сказали: теперь я понимаю,

почему вы не вполне ориентируетесь в Англии. Кстати, ваша дочь,

надеюсь, осталась довольна? Граф. Кажется, она довольна. Она мне говорила, что присланные вами актеры

прекрасно справляются со своими ролями и с ними очень приятно работать.

Насколько мне известно, на первых репетициях у нее были какие-то

затруднения с джентльменом, которого вы называете режиссером, но только

потому, что он не читал пьесы, а как только он разузнал, в чем там

дело, все пошло гладко. Сэвоярд. А вы сами разве не бывали на репетициях? Граф. О нет! Мне было запрещено даже встречаться с актерами. Могу вам

сообщить только одно: герой-француз.

Сэвоярд слегка шокирован.

Я ее просил не выводить героя-англичанина. Вот все, что мне известно.

(С грустью.) Со мною даже о костюмах не советовались, хотя здесь, мне

кажется, я бы мог быть полезен. Сэвоярд (в недоумении). Да ведь никаких костюмов нет. Граф (потрясенный). Как! Нет костюмов! Неужели вы хотите сказать, что это

современная пьеса? Сэвоярд. Не знаю. Не читал. Я передал ее Билли Бэрджойсу - это режиссер - и

предоставил ему выбор актеров и все прочее. Но заказывать костюмы

пришлось бы мне, если бы они были нужны. Их нет. Граф (успокаиваясь и улыбаясь). Понимаю! Костюмы она взяла на себя. Она

знаток по части красивых костюмов. Кажется, я могу вам обещать, мистер

Сэвоярд, что вы увидите балет с картины Ватто, в стиле Людовика

Четырнадцатого. Героиней будет изысканная Коломбина, ее возлюбленным

изящный Арлекин, ее отцом - колоритный Панталоне, а лакеем, который

водит за нос отца и устраивает счастье влюбленных, - гротескный, но

обладающий вкусом Пульчинелле, или Маскариль, или Сганарель. Сэвоярд. Понимаю! Три мужские роли, затем шут и полисмен - всего пять. Вот

почему вам понадобилось пять мужчин в труппе. Граф. Дорогой сэр, неужели вы предположили, что я говорю об этом вульгарном,

безобразном, глупом, бессмысленном, порочном и вредном зрелище - об

арлекинаде из английской рождественской пантомимы девятнадцатого века?

В конце концов, что это, как не дурацкая попытка идти по стопам

гениального Гримальди, который имел такой успех сто лет назад? Моя дочь

понятия не имеет о подобных вещах. Я говорил о грациозных и

очаровательных гротесках итальянской и французской сцены семнадцатого и

восемнадцатого веков. Сэвоярд. Ах, простите! Совершенно согласен с вами: арлекинады - вздор. От

них отказались во всех хороших театрах. Но из слов Билли Бэрджойса я

понял, что ваша дочь прекрасно здесь ориентируется и видела много пьес.

Он понятия не имел о том, что она все время жила в Венеции. Граф. О, не все время! Я забыл сказать, что два года назад моя дочь

рассталась со мной, чтобы закончить образование в Кембридже. Я сам

учился в Кембридже. Конечно, в мое время там не было женщин, но мне

казалось, что если дух восемнадцатого века еще сохранился где-нибудь в

Англии, то только в Кембридже. Месяца три назад она в письме спросила

меня, хочу ли я сделать ей подарок ко дню рождения. Конечно, я ответил

утвердительно; и тогда она меня удивила и обрадовала: она сообщила, что

написала пьесу и просит разрешить ей исполнение этой пьесы в домашнем

кругу силами профессиональных актеров и в присутствии профессиональных

критиков. Сэвоярд. Да, вот это-то меня и поразило. Пригласить труппу для спектакля в

домашнем кругу - задача несложная, это делается довольно часто; но

пригласить критиков - вот это было ново! Я просто не знал, как взяться

за дело. Они никогда не получают таких приглашений, и, стало быть, у

них нет агентов. Вдобавок, я понятия не имел, сколько им предложить. Я

знал, что они берут меньше, чем актеры, у них ангажементы на большие

сроки - иногда на сорок лет, - но это не имеет отношения к данному

случаю, когда речь идет о случайной работе. А затем - критиков такое

множество! На премьеры они расхватывают все кресла в первых рядах, вы

для родной матери не найдете приличного билета. И нужно целое

состояние, чтобы пригласить всю ораву. Граф. Конечно, я и не помышлял о том, чтобы звать всех. Только нескольких,

первоклассных знатоков театра. Сэвоярд. Вот именно! Вы хотите выслушать всего несколько отзывов, так

сказать характерных. Из сотни рецензий всегда найдется не больше

четырех, непохожих на остальные. Ну-с, так вот я и раздобыл для вас

нужную четверку. А как вы думаете, сколько это мне стоило? Граф (пожимая плечами). Не имею ни малейшего представления. Сэвоярд. Десять гиней плюс расходы. Эту десятку пришлось дать Флонеру

Банелу. На меньшее он бы не пошел. А запросил он пятьдесят. Я должен

был дать ему десять, потому что, если бы не пришел он, не пришли бы и

другие. Граф. Но как же остальные, если мистер Фланел... Сэвоярд (шокированный). Флонер Банел!.. Граф. ...если мистер Банел получил все десять гиней? Сэвоярд. О, это я уладил! Так как спектакль великосветский, то прежде всего

я пошел к Тротеру. Граф. Ах, вот как! Я очень рад, что вы получили согласие мистера Тротера. Я

читал его "Веселые впечатления". Сэвоярд. Видите ли, я его немножко побаивался. Он не из тех, кого я называю

доступными, и сначала он держал себя довольно холодно. Но когда я ему

все объяснил, сказал, что ваша дочь... Граф (с беспокойством перебивая). Надеюсь, вы не сказали, что она автор

пьесы? Сэвоярд. Нет, это хранится в глубокой тайне. Я сказал только, что ваша дочь