Страна грез

Нина убежала обратно в спальню.

- Но это же ничего не значит, - сказала Джуди. - Она, конечно, ненормальная, но не обязательно же ведьма.

- А чем же еще она могла заниматься там в темноте? - поинтересовалась Нина.

- Ты же говоришь, у нее была свечка.

- Так тем хуже! Ведьмы всегда зажигают свечки и всякое такое, когда колдуют.

Говорю же тебе, она напускает на меня порчу. Я сегодня, пока сидела дома, заглядывала в ее книжки, и они все про заклинания и разные ужасы.

- Она просто хочет тебя запугать, - сказала Джуди.

- Ну, так у нее это прекрасно получается.

- Ты бы поговорила с ней обо всем.

Нина тяжело вздохнула:

- Я не могу с ней говорить ни о чем! К тому же, если это не она, то она расскажет всем, и я больше никогда не смогу и носу высунуть из дома. Я просто умру, если об этом станет всем известно.

- Я никому не скажу.

- Я знаю. А она скажет. Нарочно.

Джуди на другом конце провода вздохнула.

- Давай телик посмотрим? - предложила она.

Нина прекрасно знала, что имеет в виду ее подруга. Пора сменить тему разговора.

И Нина была не против. Ни о чем другом она не могла подумать весь день, и это надоело ей до смерти. От этого ей начинало казаться, что она сходит с ума.

- Давай, - согласилась она.

Нина встала с кресла у окна и перевалилась на кровать. Нагнувшись, она включила двенадцатидюймовый черно-белый телевизор на батарейках, который стоял на ее ночном столике.

- Что там?

- "Красавица и чудовище" началось минут десять назад по третьей.

Нина переключила телевизор и попала на рекламу местной фирмы по продаже автомобилей на Хайвэй, 14. Толстяк в плохо сидевшем костюме супергероя восхвалял достоинства "Сотни автомобилей, бывших в употреблении, по сногсшибательным ценам!!!"

- Ненавижу эту рекламу, - сказала Нина. - Этот Приятель Эд - такой идиот!

Джуди рассмеялась.

- Его сын учится в одном классе с Сьюзи по английскому, и она говорит, что он такой же, как папочка.

- Бедный ребенок!

Подруги жили в разных концах города, и смотреть одно и то же по телевизору, обмениваясь по телефону комментариями, для них было самым доступным совместным времяпрепровождением по вечерам после школы.

Еще реклама - диетической кока-колы и тампонов - и, наконец, продолжилась передача, начавшаяся недавно.

- Это я уже видела, - сказала Нина.

- Да, такая слащавая мура.

- Ты никогда не задумывалась, почему Кэтрин не переезжает жить к Винсенту? Там такое замечательное место! Я бы бросилась туда со всех ног.

- Мне всегда было интересно, откуда они там берут электричество?

Подруги умолкли, потому что Чудовище произнесло несколько стихов.

- Ужас, как мне нравится его голос! - сказала Джуди.

- Угу.

- Ты пойдешь в пятницу на танцы?

- Нет, наверно. На этой неделе я, наверное, еще не совсем оклемаюсь.

Джуди усмехнулась:

- Это значит, что и ни к кому ты не пойдешь тоже. Так мы могли бы пойти вместе.

И стоять, как две идиотки, как в прошлый раз, подумала Нина.

- Мой папа говорит, что мы раздражаем мальчишек, потому что мы слишком умные, - сказала она. - От девушки не требуется хорошо знать математику и так далее.

- А что ты ему ответила?

- Ничего. А мама назвала его свиньей.

- Мило с ее стороны.

- Да он сам так не думает, - тут же добавила Нина, защищая отца.

- Он просто говорил мне, что думают мальчишки.

- Тогда за каким рожном они нужны?

Нина подумала о мальчике, сидевшем сзади в вычислительном классе. Тим Локли.

Помереть - не встать. Но он так и не бросил на нее еще ни одного взгляда.

- В общем, да, - сказала она. - Вот разве что...

Нина умолкла, услышав шаги на лестнице. То была не легкая походка матери, и не чуть более грузная, отцовская.

- Мне пора, - сказала она. - Эшли пришла.

Нина терпеть не могла, когда Эшли слушала ее телефонные разговоры. Наскоро пообещав завтра быть в школе, она повесила трубку и сделала вид, что все ее внимание безраздельно поглощено телевизором.

Эшли остановилась перед дверью и вошла при полном параде. Узкие выцветшие джинсы с прорехами на коленях. Футболка с "Деф Леппардом" с обтерхавшимися рукавами.

Кожаная куртка. Волосы, словно черная львиная грива вокруг головы.

-- Как ты можешь смотреть эту чушь? - спросила она.

Нина оторвалась от экрана.

- А что в ней такого?

- Как ты думаешь, долго шел бы фильм, если бы чудовищем на самом деле была женщина? - ответила Эшли.

Она сняла куртку, бросила на постель, и машинально начала снимать с себя все остальное - прямо при распахнутых занавесках, так что кто угодно, стоя на пустыре за домом, мог видеть абсолютно все.

Может быть, ей именно этого и надо, подумала Нина.

- Ну так? - спросила Эшли.

Вместо ответа Нина добавила громкости.

ЭШ

Что бы ни делала Эшли Энис, во всем была злоба. Она подслушала как-то разговор своих тетушки и дядюшки об этом. Они считали, что корни такой злобы - в смерти ее матери и в том, что отец ее отказался от ответственности за нее.

- Противоестественно было бы, - сказал дядюшка, - если бы она не была злой.

Ее оторвали от всего, что она знала. Она подсознательно ощущает, что никому не нужна - что мать покинула ее, что у отца нет на нее времени, что мы взяли ее к себе только из чувства долга. Кто бы не озлобился в такой ситуации? Надо быть терпеливыми к ней, это все, что нам остается. Она вырастет из этого.

Конечно, больно было понять, что твой отец считает тебя ненужной обузой в жизни.

И хотя прошло уже три года с тех пор, как умерла мама, Эшли до сих пор ужасно тосковала по ней. Она признавалась себе, что отдала бы все на свете, чтобы вернуться, туда, где мама была жива, где они жили вместе в маленькой квартирке в Сент-Ивз, и она ходила в свою собственную школу и водилась со своими собственными друзьями.

Она уже начинала терять свой выговор - а вместе с ним, чувствовала она, и самое себя. Жизнь в Северной Америке так сильно отличалась от того, как все было там, дома, что если бы Эшли отправилась сейчас обратно, она чувствовала бы себя там не в своей тарелке точно так же, как здесь сейчас. Но если бы она могла вернуться туда, то побежала бы без оглядки. Вернуться и попытаться сделать так, чтобы жизнь снова пошла, как надо.