От моря до моря

К вечеру добрались они до страны,

Где, казалось, царил вечный день.

Я присел там, где стоял, потому что увидел тропу - грубые ступеньки, круто уходившие вверх, и на меня будто что-то нашло. Это было словно толкование сна: я находился у входа в неглубокое узкое ущелье, в том самом месте, где присаживались лотофаги*, когда заводили свои песни, и я узнал водопад. А воздух в ушах "дышал, подобно человеку в тяжелом забытьи".

Я осмотрелся и понял, что не могу передать словами этот пейзаж. Как говорится, "я не играю на флейте, зато мой кузен играет на скрипке". Я знавал человека, который сумел бы это сделать. Правда, поговаривали, что он не добивался необходимой точности, я же своим пером просто рискую оскорбить нравственность. Впрочем, в подобном климате это не имеет значения. В конце концов можно обратиться к страницам романов Золя и там прочитать описание оранжереи. Ведь в сущности здесь происходит то же самое. Летит время, но ни холод, ни испепеляющий зной не отмечают его течения.

И вдруг, словно ощутив острую боль, я понял, что обязан "сделать" водопад, и побрел вверх по ступенькам, хотя каждый встречный булыжник кричал мне: "Присядь! Отдохни!" Затем я увидел небольшой поток, который катился по лику скалы. По моему лицу струился другой, но значительно более обильный.

В конце концов нам захотелось позавтракать. Желудок заслуживает большего внимания, чем любые достопримечательности, и мы оставили за поворотом дороги сад и его плещущие струи. С этим приключением было покончено. Кстати, приключения подобны черуту: сначала он не раскуривается, вкус его великолепен в середине, а окурок выбрасываешь, чтобы никогда не подобрать.

Итак, его звали Джон, его коса (натуральный волос, а не какой-нибудь заплетенный шелк) достигала пяти футов в длину, он содержал придорожный ресторан и накормил нас цыпленком, чья невинная плоть была начинена луком и какими-то неведомыми овощами. Раньше мы боялись китайцев, особенно тех, что подают блюда, но теперь готовы съесть из их рук все, что угодно.

Обед завершили ананас стоимостью в полги-неи и сиеста. Последнее нечто прекрасное. В Индии (хотя я уже не из Индии) мы и понятия не имеем, что это такое. Вообразите - вы спокойно лежите и наблюдаете, как течет время. Вы не чувствуете усталости и поэтому не засыпаете. Вас наполняет божественная дремота, совсем не похожая на тяжелую, тупую одурь, которая одолевает человека жарким воскресным днем. Это совсем не то, что деловитый утренний отдых по-европейски.

Отныне я презираю романистов, которые расписывают сиесты в странах с умеренным климатом. Я-то знаю, что такое настоящая сиеста.

Пытался приобрести несколько сувениров: саронг (он может называться путсо или дхоти), трубку и нож - "проклятый малайский крис". Саронги поступают в основном из Германии, трубки - из закладных лавок; что касается крисов, то продаются какие-то зубочистки.

Глава V

На пороге Дальнего Востока; обитатели этих мест; рассуждение о том, где

можно использовать британского льва

Как создан мир для любого из нас,

Как принимаем и как познаем его мы?

В миг, по наитью, прозренье приходит подчас.

Нашей души откровенья бывают видны

В спелых плодах, что она порождала не раз.

- Уверяю вас, сэр, так жарко в Сингапуре не было уже много-много лет. Март вообще считается у нас самым жарким месяцем, но то, что происходит сейчас, совершенно ненормально.

Я нехотя ответил незнакомцу:

- Да, конечно. Где только не твердят эту ложь! Оставьте меня в покое. Позвольте уж истекать потом в одиночестве.

Жарко, как в оранжерее. Всюду преследует липкая, насыщенная испарениями духота, которая одинаково безжалостна и днем, и ночью. Сингапур - та же Калькутта, только еще хуже. Окраины застраиваются дешевыми домишками, а в самом городе люди сидят друг на дружке и готовы запихать приезжего в собачью конуру. Таковы неумолимые признаки коммерческого процветания.

Индия осталась так далеко позади, что я уже не хочу говорить о местном населении. Это сплошь китайцы, если только не французы, голландцы или немцы. Непосвященные думают, что остров - владение Англии, однако все, что находится на нем, принадлежит Китаю или Континенту, в основном Китаю.

Я почувствовал, что прикоснулся к Поднебесной империи, когда насквозь пропитался затхлым запахом китайского табака - тонко нарезанной травы с жирным блеском. По сравнению с его зловонием аромат huqa на камбузе благоухание магазина Риммеля.

Провидение вело меня вдоль берега (пять миль, сплошь забитых мачтами и пароходными трубами) к заведению под названием "Раффлз-отель", где кухня столь же превосходна, сколь безобразны номера. Да примут это к сведению путешественники. Питайтесь в "Раффлз", а ночевать отправляйтесь в отель "Европа".

Я бы сам последовал этому совету, но меня заинтриговало видение - две дородные леди, одетые с большим вкусом... в ночные халаты. Они сидели положив ноги на стулья. Джозеф* хотел было удалиться, однако оказалось, что эти женщины - голландки из Батавии* в своих национальных костюмах.

- Поелику на них чулки и халаты, то не на что жаловаться. Обычно до пяти вечера они вообще ничего не носят, кроме ночной сорочки, пробормотал человек, осведомленный в здешних обычаях.

Не знаю, говорил ли он правду, но я склонен в это поверить и теперь представляю себе, как выглядит "батавская грация", но не одобряю ее. Леди в халате будоражит воображение и мешает сосредоточиться на изучении политической жизни в Сингапуре. А между тем этот город в наши дни укреплен мощными фортами и с надеждой ожидает, когда прибудут их украшения девятидюймовые орудия, заряжающиеся с казенной части.

В доверчивости и преданности наших колоний есть нечто патетическое, а ведь давным-давно они могли бы настроиться скептически или даже озлобиться. "Мы надеемся, что правительство в Англии сделает это, а возможно, сделает другое" - вот каков припев песни, и повсюду, где англичане не могут успешно размножаться, припев этот не должен изменяться.

Представьте себе, что Индия с ее климатом была бы пригодна для постоянного обитания нашего племени. Подумать только, чего бы только ни достигли мы, англоиндийцы, если бы лет пятьдесят назад обрубили концы, которые привязывали Индию к метрополии! Мы бы уже давным-давно проложили пятьдесят тысяч миль железнодорожного полотна, имели бы еще тысяч десять в перспективе и располагали бы годовым приростом бюджета. Ну не бунтарские ли мысли?!