Первая пьеса Фанни

мисс четыреста семь. Мистер Бобби Гилби.

Дювале кланяется.

Право, не знаю, как вам объяснить наши взаимоотношения. Мы с Бобби

как брат и сестра Дювале. Превосходно. Я это заметил! Маргарет. Бобби и мисс... мисс... Дора. Дилейни, дорогая моя... (С обворожительной улыбкой обращаясь к

Дювале.) А для близких друзей - Милочка Дора. Маргарет. Бобби и Дора, они... они... ну, словом, они не брат и сестра. Дювале (проявляя исключительную понятливость} Превосходно. Маргарет. Бобби провел последние две недели в тюрьме Вас это не смущает? Дювале. Нет, конечно. Я сам провел последние две недели в тюрьме.

Разговор обрывается. Маргарет с трудом возобновляет его.

Маргарет. Дора провела последние две недели в тюрьме. Дювале. Вот как! Поздравляю мадемуазель с освобождением. Дора. Trop inerci. [Благодарю! (франц., вульг.)] как говорят в Булони. Стало

быть, мы можем друг с другом не церемониться, верно?

Входит Джогинз.

Джогинз. Прошу прощения, сэр! Мистер и миссис Гилби подходят к дому. Дора. Я улетучиваюсь! (Идет к двери.) Джогинз. Если вы хотите уйти незаметно, пройдите в буфетную и подождите там. Дора. Правильно! (Поет.) В шкаф меня запрячьте, пока пройдет фараон,

Тихонько засвистите, когда подкрадется он. (Уходит на цыпочках.) Маргарет. Я здесь не останусь, если она должна прятаться. Я посижу с ней в

буфетной. (Идет за Дорой.) Бобби. Пойдемте все вместе. Здесь с мамашей будет скучно. Послушайте,

Джогинз, вы нам подадите чай в буфетной? Джогинз. Конечно, сэр. Бобби. Вот и отлично. Матери ни слова не говорите. Вы не возражаете, мосье

Дювале? Дювале. Я буду в восторге. Бобби. Чудесно! Пошли! (В дверях.) И пожалуйста, Джогинз, принесите из моей

комнаты концертино. Джогинз. Слушаю, сэр.

Бобби уходит. Дювале следует за ним.

А Вы понимаете, сэр, что мисс Нокс - леди вполне comme il faut?

[Приличного общества (франц.)] Дювале. Несомненно. А та, другая? Джогинз. Ту, другую, сэр, вы называете на вашем языке точно и милосердно:

дочь радости. Дювале. Я так и думал. Эти английские семейные дома очень интересны.

(Уходит. За ним Джогинз.)

Входят мистер и миссис Гилби, занимают свои обычные

места: он на коврике перед камином, она в том конце

стола, что дальше от камина.

Миссис Гилби. Роб, ты почувствовал запах духов в холле? Гилби. Нет, не почувствовал. И не желаю чувствовать. Не выдумывай новых

забот, Мэри. Миссис Гилби (втягивает носом пропитанный духами воздух). Она здесь была.

Гилби звонит.

Зачем ты звонишь? Хочешь спросить? Гилби. Нет. Не хочу. Сегодня утром Джогинз сказал, что хочет со мной

поговорить. Если он сам мне скажет, пусть говорит, но спрашивать я не

намерен. И ты не спрашивай.

В дверях появляется Джогинз.

Вы хотели мне что-то сказать. Джогинз. Когда вам будет удобно, сэр. Гилби. Ну, в чем дело? Миссис Гилби. Джогинз, мы ждем к чаю мистера и миссис Нокс. Гилби. Это он знает. (Садится. Обращается к Джогинзу.) Ну, говорите. Джогинз (подходя к столу). Вы не будете возражать, сэр, если я вас

предупрежу за месяц об уходе? Гилби (застигнутый врасплох). Как! Что такое? Вы чем-нибудь недовольны? Джогинз. Вполне доволен, сэр. Уверяю вас, дело не в том, что я ищу лучшего

места. Гилби. В таком случае зачем же вам уходить? Ищете худшего места? Джогинз. Нет, сэр. Дом у вас прекрасный, отношение ко мне самое хорошее, и я

был бы очень огорчен, если бы вы или миссис Гилби подумали, что я

чем-нибудь недоволен. Гилби (отеческим тоном). Послушайте, что я вам скажу, Джогинз. Ведь я старше

вас. Знаете поговорку: не выплескивайте грязную воду, пока у вас нет

чистой. Всяк сверчок знай свой шесток. Вы похожи на всех нынешних слуг:

думаете, что стоит вам протянуть руку - и к вашим услугам полдюжины

лучших мест. Но к вам не везде будут относиться так, как здесь. Спать

вы ложитесь не позже одиннадцати часов, у нас почти никто не бывает,

кроме как один раз в месяц - в приемный день миссис Гилби; мужской

прислуги нет, и никто вам не мешает. Пожалуй, живем мы скучновато, но

вы уже не в том возрасте, чтобы искать развлечений. Послушайте моего

совета: хорошенько подумайте. Вы мне подходите, а если вы чем-нибудь

недовольны, я готов удовлетворить ваши требования - в пределах

благоразумия, конечно. Джогинз. Я понимаю все эти преимущества, сэр, но у меня есть особые

причины... Гилби (сердито перебивает его и с негодованием занимает позицию на коврике

перед камином). А, понимаю! Прекрасно, уходите. Чем скорее, тем лучше. Миссис Гилби. Нет, сначала мы подыщем кого-нибудь. Он должен остаться на

месяц. Гилби (саркастически). Ты хочешь погубить его репутацию, Мэри? Думаешь, я не

понимаю, в чем тут дело? Мы свели знакомство с тюрьмой. Мы побывали в

полицейском суде. (Джогинзу.) Ну, вам лучше знать свою выгоду. Я

принимаю ваше предупреждение: можете уйти через месяц или раньше, как

угодно. Джогинз. Поверьте, сэр... Гилби. Довольно, в извинениях я не нуждаюсь. Я вас не упрекаю. Можете идти

вниз, если у вас нет больше ко мне никаких вопросов. Джогинз, Право же, сэр, я не могу оставить это так. Уверяю вас, я ничего не

имею против того, что молодой мистер Гилби сидел в тюрьме. Вы сами

можете отсидеть хоть шесть месяцев, сэр, на здоровье, я и слова не

скажу. Я ухожу только потому, что мой брат, который понес тяжелую

утрату, просил меня провести первые несколько месяцев с ним, чтобы ему

было не так тоскливо. Гилби. И все это время он будет вас содержать? Или вы, утешая его, будете

тратить свои сбережения? Да образумьтесь же, любезный! Разве это вам по

карману? Джогинз. Мой брат имеет возможность содержать меня, сэр. По правде сказать,

ему вообще не нравится, что я служу лакеем. Гилби. Но можно ли ставить себя в зависимость от него? Не делайте этого,

Джогинз! Трудитесь, как честный человек, и не сидите на шее у брата,

пока вы в состоянии зарабатывать себе кусок хлеба. Джогинз. Это очень разумно, сэр. Но, к несчастью, в моей семье существует

такая традиция, чтобы младшие братья жили в значительной мере за счет

старших. Гилби. Если так - чем скорее вы откажетесь от этой традиции, тем лучше. Джогинз. Радикальная точка зрения, сэр. Но тем не менее превосходная. Гилби. Радикальная! Что вы хотите сказать? Не позволяйте себе вольностей,