История Генри Эсмонда, эсквайра, полковника службы ее Величества королевы Анны, написанная им самим

Госпожа Эсмонда ничем не выдала своей ревности, когда он воротился к ней в соседнюю комнату. Среди прочих женских качеств, отличавших ее, была и эта способность - по желанию скрывать свои чувства, - и она владела ею в совершенстве.

Он покинул Каслвуд, чтобы приступить к выполнению взятой на себя задачи, готовый либо возвыситься, либо погибнуть. Состояние духа его было таково, что он искал какого-то внешнего напряжения, чтоб противодействовать недугу, точившему его изнутри.

Глава VIII

Я совершаю путешествие во Францию и привожу оттуда портрет кисти Риго

Мистер Эсмонд не счел уместным брать отпуск при дворе, ни возвещать всем завсегдатаям Пэл-Мэл и кофеен о своем намерении покинуть Англию и предпочел по возможности сохранить свой отъезд в тайне. Он запасся бумагами на имя некоего французского дворянина с помощью доктора Эттербери, который сумел раздобыть все необходимое в канцелярии самого лорда Болинброка, не обращаясь непосредственно к государственному секретарю. Локвуда, своего верного слугу, он взял с собою в Каслвуд и там оставил, в Лондоне же заранее позаботился распространить слух о том, что занемог и едет в Хэмпшир подышать сельским воздухом; и, приняв, таким образом, все меры предосторожности, тихо и без огласки отбыл для выполнения своей миссии.

План мистера Эсмонда требовал непременного участия Фрэнка Каслвуда, а потому он первым делом направился в Брюссель (через Антверпен, место изгнания герцога Мальборо) и, впервые увидев своего милого питомца в роли отца семейства, нашел, что он изрядно тяготится супружескими оковами и тем упорством, с которым Клотильда не выпускает его из своих объятий. Последней так и не привелось познакомиться с полковником Эсмондом, но зато некий мсье Симон, из полка королевских кроатов (Эсмонду пришел на память бравый ирландец, встреченный им после Мальплакэ, в день, когда он впервые, увидел молодого короля), был представлен виконтессе Каслвуд, урожденной графине Вертгейм, а также многочисленным долговязым графам, братьям ее милости, ее папаше-камергеру и супруге последнего, теще Фрэнка, рослой и величественной особе весьма внушительного телосложения, как и подобало матери, произведшей на свет целую роту гренадер. Все племя проживало в небольшом замке близ Брюсселя, арендованном Фрэнком, ездило на его лошадях, пило его вино и вообще жило на широкую ногу за счет бедного мальчика. Мистер Эсмонд с детства бегло говорил по-французски, так как язык этот был для него родным; и если бы даже кто-либо из семейства Фрэнка (сами они, говоря по-французски, гнусавили, как все фламандцы) обнаружил в произношении Симона кое-какие недочеты, это легко было объяснить долгим пребыванием в Англии, куда он попал в качестве пленного после Бленгейма, женился там и безвыездно прожил все эти годы. Его история звучала вполне правдоподобно; никто, кроме Фрэнка, не мог бы заподозрить истину, а Фрэнк, узнав о плане Эсмонда, пришел в полный восторг; надо сказать, он всегда с неизменной преданностью восхищался своим родственником и почитал его лучшим из родственников и из людей. Молодой Каслвуд тотчас же самым пылким образом изъявил свою готовность принять участие в задуманном, тем более что это открывало ему перспективу проехаться в Париж, подальше от шурьев, тестя и тещи, чье заботливое внимание несколько утомляло его.

Каслвуд, как уже было сказано, родился в тот же год, что и принц Уэльский, к тому же несколько походил на пего ростом, сложением и манерою держаться, а после упомянутого уже случая, когда ему довелось увидеть шевалье де Сен-Жорж лицом к лицу, он особенно возгордился своим сходством со столь знаменитой особой и старался увеличить его всеми доступными средствами - носил такие же парики светло-каштанового оттенка, ленты цветов принца и тому подобное.

Сходство это, надо сказать, явилось основанием, на котором покоился весь план мистера Эсмонда; и, заручившись восторженным согласием Фрэнка и его обещанием свято хранить тайну, он расстался с ним и продолжал свой путь, чтобы повидать других лиц, от которых зависел успех предприятия. Следующим, местом назначения мсье

Симона явился городок Бар в Лотарингии, куда наш купец прибыл с целой партией тонкого сукна, набором дорогих мехельнских кружев и письмами, адресованными тамошнему его корреспонденту.

Хотите ли вы знать, что делал принц, закаленный в несчастьях, потомок королей, чей род, казалось, был обречен, подобно древним Атридам, - хотите ли вы знать, чем занят был этот принц, когда посланец с родины, преодолев немало опасностей и препятствий, наконец добрался до него? Его величество, надев фланелевую рубашку, играл в лаун-теннис с джентльменами своей свиты, кричал при каждом мяче и сыпал бранью, как последний из его подданных. Вторая встреча мистера Эсмонда с молодым королем произошла, когда мсье Симон явился со своими кружевами в апартаменты мисс Оглторп, которые служили в то время преддверием к приемной принца и куда, к стыду своему, должен был стучаться каждый, добивавшийся монаршей аудиенции. Разрешение на аудиенцию было получено, и посланец узрел короля в обществе его любовницы; парочка сидела за картами, и его величество был пьян. Три онера занимали его несравненно более, нежели три королевства, и полдюжины бокалов вишневой настойки отшибли у него память обо всех горестях и утратах, о короне отца и о голове деда.

Мистер Эсмонд не решился открыться принцу в этот раз. Его величество едва ли был способен выслушать его; и посланца взяло сомнение, может ли король, который так много пьет, сохранить тайну в своей затуманенной голове, в силах ли рука, которая так трясется, схватить и удержать корону. Однако же после переговоров с советниками принца, среди которых было немало благородных и верных долгу джентльменов, план Эсмонда все же был доложен королю в присутствии фактической королевы, ее величества Оглторп. Принц план одобрил; он был прост и дерзок и как нельзя более соответствовал веселой беспечности его нрава и юношески безрассудной отваге. Хмель за ночь прошел, и принц на этот раз оказался весьма живым, веселым и приятным в обхождении. Он подкупил собеседника своею ласковой простотой и милым, беззаботным лукавством, что же до ее оглторпского величества, то справедливость требует признать, что с этой стороны было выказано немало доброты, твердости духа, проницательности и здравомыслия; она не раз давала принцу разумные советы, которым он по слабости не умел следовать, и любила его верной и преданной любовью, за которую он ей платил чисто королевской неблагодарностью.