Виргинцы (книга 1)

- Ах, Сэмпсон, - грустно говорит Гарри, - такой злосчастной ночи вам еще не выпадало! Вот поглядите, сэр!

- Я вижу листок со сломанной печатью, на котором написано: "Желато, чтобы они пошли вам на пользу", - говорит капеллан.

- А вы посмотрите снаружи, сэр! - восклицает мистер Уорингтон. - Листок был адресован вам.

На лице капеллана отражается великая тревога.

- Его кто-нибудь вскрыл, сэр? - спрашивает он.

- Да, вскрыл. Я его вскрыл, Сэмпсон. Если бы вы зашли сюда вчера днем, как собирались, то нашли бы в конверте банкноты. Но вы не пришли, и все они были проиграны вчера вечером.

- Как! Все? - говорит Сэмпсон.

- Да, все, и все деньги, которые я взял в Сити, и вся наличность, какая только у меня была. Днем я играл в пикет с ку... с одним джентльменом у Уайта, и он выиграл все деньги, какие у меня были с собой. Я вспомнил, что тут еще осталась пара сотен, если вы их не забрали, вернулся за ними домой, а потом спустил вместе с последним моим шиллингом, и... Сэмпсон! Да что это с вами?

- Это моя звезда, моя злосчастная звезда, - восклицает бедный капеллан и разражается слезами.

- Да неужто вы хнычете, как малый ребенок, из-за каких-то двух сотен фунтов? - сердито кричит мистер Уорингтон, яростно хмурясь. - Убирайся вон, Гамбо! Черт бы тебя побрал, почему ты вечно суешь свою курчавую башку в дверь?

- Внизу кто-то с маленьким счетцем спрашивает хозяина, - говорит мистер Гамбо.

- Скажи ему, чтобы проваливал в тартарары! - рявкает мистер Уорингтон. - Я не желаю никого видеть. В этот час утра меня нет дома ни для кого!

С лестничной площадки доносятся приглушенные голоса, какая-то возня, и наконец там воцаряется тишина. Эти пререкания не утишили ни гнева мистера Уорингтона, ни его презрения. Он яростно набрасывается на злополучного Сэмпсона, который сидит, уронив голову на грудь.

- Не лучше ли вам выпить рюмку коньяку, мистер Сэмпсон? - спрашивает он. - Ну что вы распустили нюни, точно женщина?

- Дело не во мне, - говорит Сэмпсон, поднимая голову. - Я-то к этому привык, сэр.

- Не в вас? Так в ком же? Вы что, плачете, потому что страдает кто-то другой? - спрашивает мистер Уорингтон.

- Да, сэр, - отвечает капеллан с нежданной твердостью. - Потому что страдает кто-то другой, и по моей вине. Я много лет квартирую в Лондоне у сапожника, очень честного и хорошего человека, и вот несколько дней назад, твердо рассчитывая на... на одного друга, который обещал предоставить мне взаймы кое-какую сумму, я занял у моего квартирного хозяина шестьдесят фунтов, которые он должен был уплатить домовладельцу. Мне негде раздобыть эти деньги. Инструменты и товар моего бедного сапожника отберут в счет платы за квартиру, его жену и маленьких детишек выгонят на улицу, и эта честная семья разорится и погибнет по моей вине. Но, как вы справедливо заметили, мистер Уорингтон, мне не следует распускать нюни, точно я женщина. Я не забываю, что однажды вы мне помогли, и пожелаю вам, сэр, всего хорошего.

И, взяв свою широкополую шляпу, преподобный Сэмпсон вышел из комнаты.

Должен с сожалением сказать, что при этом нежданном уходе капеллана с уст Гарри сорвались ругательства и злобный смех. Он был в таком бешенстве на себя, на обстоятельства, на всех вокруг, что сам не понимал, что делает и что говорит. Сэмпсон расслышал злобный смех, а потом до него с верха лестницы донесся голос Гарри:

- Сэмпсон! Сэмпсон! Да вернитесь же! Вы не так поняли. Извините меня!

Но капеллан был оскорблен до глубины души и не замедлил шага. Гарри услышал, как Он захлопнул за собой уличную дверь. Этот звук словно ударил его в грудь. Он вернулся в спальню и опустился в свое роскошное кресло. Он был Блудный Сын среди свиней - своих омерзительных поступков, они сбили его с ног, вываляли в грязи. Игра, мотовство, пьянство, распущенность, приятели-кутилы, опасные женщины - все они ринулись на него стадом и топтали распростертого юного грешника.

Тем не менее Блудный Сын не был совсем уж сокрушен, и в нем сохранились силы для борьбы. Раскидав грязных, наглых животных, то есть, так сказать, пинками прогнав тягостные воспоминания, мистер Уорингтон схватил стакан той огненной воды, которую рекомендовал испить бедному униженному капеллану, и, сбросив халат из дамасского шелка, позвонил Гамбо и велел подать себе кафтан.

- Не этот! - рычит он, когда Гамбо приносит щегольской зеленый кафтан с серебряными пуговицами и золотым галуном. - Что-нибудь простое. Чем проще, тем лучше!

И Гамбо приносит домашнее платье, которое его господин не надевал уже несколько месяцев.

Затем мистер Гарри берет: 1) свои прекрасные новые золотые часы, 2) свой репетир (то есть тот, который он купил для Этти) и кладет его во второй кармашек, 3) свою кружевную шаль, которую он купил для Тео, 4) свои перстни - а их у нашего джентльмена имелся чуть ли не десяток (все, кроме старинного перстня с печатью, который принадлежал его деду, - его он целует и кладет обратно на подушечку), 5) три свои запасные табакерки и 6) кошелек, связанный его матерью, в котором лежат три шиллинга, шестипенсовик и золотой "на счастье", который он привез из Виргинии. Затем он надевает шляпу и выходит.

На площадке его ждет мистер Рафф, его домохозяин, который заискивающе кланяется и вкладывает в руку его милости полоску бумаги в ярд длиной. Он будет весьма обязан, если мистер Уорингтон расплатится. У миссис Рафф сегодня платежный день. Миссис Рафф - модистка, а мистер Рафф служит в кофейне Уайта и пользуется доверием мистера Макрета, ее владельца. При виде домохозяина лицо жильца не проясняется.

- Может быть, ваша честь соизволит уплатить по этому счетцу? спрашивает мистер Рафф.

- Разумеется, уплачу, - говорит Гарри, останавливаясь на ступеньках и угрюмо глядя поверх головы мистера Раффа.

- Может быть, мистер Уорингтон уплатит сейчас?

- Нет, сударь, не сейчас! - отвечает мистер Уорингтон и устремляется вниз.

- Мне очень... очень нужны деньги, сэр, - умоляюще произносит голос с нижнего марша лестницы. - Миссис Рафф...

- Дайте дорогу, сударь! - свирепо восклицает мистер Уорингтон, и, оттолкнув мистера Раффа к стене, так что тот чуть было не полетел кувырком по собственной лестничной площадке, он гневно спускается вниз и уходит на Бонд-стрит.