Семь сказок о сексе и смерти

Уолтерс первый предложил мне работу. Он был начальником конторы, якобы принадлежавшей агентству. Сидя за баррикадой из нескольких телефонов и монитора, по которому плавали разноцветные рыбы — бесформенная переливающаяся красно-зеленая флотилия, — он выглядел довольно безобидным. Сидел он очень спокойно, положив руки на стол. Ни одним карандашом из маленького коричневого стаканчика на столе никто никогда не писал. Я это заметила. Помню свою мысль: у него нет секретарши. Если бы контора была настоящая, тут бы сидела секретарша и набивала бланки заказов, докладные записки и перечни с пожеланиями клиентов. Но здесь ничего похожего не наблюдалось. Контора подставная. Этот мужик тут не работает. Он никогда ничего не записывал в этот блокнот, никогда даже не смотрел на этот календарь. Он делает все в компьютере. Он — подставное лицо своей организации.

Ну вот я там сидела, жевала жвачку и нарочно старалась выглядеть нагло. Мы изучали друг друга около минуты. Я ничего не говорила. Он тоже. Это твое дело, братец, — задавать вопросы. Я уже видела, что он классифицировал меня как наглую стерву — из тех, что они выпихивают из конторы каждый день. Но я видела и то, что он не испытывает ко мне неприязни. Он по-прежнему держал руки на столе, сложив их в замок. Потом сказал:

— Встань.

Я встала.

— Подними юбку.

Юбка прикрывала мое влагалище едва ли на четыре дюйма, но я все-таки задрала ее до самой талии, чтобы он мог в упор рассмотреть мои изодранные колготки, простенькие черные трусы без всякого кружева и торчащие лобковые волосы в паху. Я не бреюсь, в отличие от большинства женщин — по крайней мере, женщин, которые все еще учатся на будущих жен. Зачем? Какого хрена? Уолтерс внимательно меня рассмотрел.

— Достаточно.

Я опустила юбку.

— Повернись.

Я повернулась к нему спиной.

— Сними футболку и лифчик, — приказал он совершенно ровным, безразличным голосом, как будто просил поискать в шкафу нужную папку.

Я сделала, как он сказал.

— Теперь возьми стул, на котором сидела, и подними над головой.

Это меня слегка удивило. Стул был сделан из железных трубок и пластиковой пены, обитой грубой зеленой тканью. Тяжелый и неуклюжий. Но я дважды в неделю хожу в бассейн и посещаю городской спортзал. Я в хорошей форме. В общем, это было не так уж трудно. Я рванула стул вверх, раздвинув ноги для равновесия. Мини-юбка собралась складками вокруг моей задницы.

— Так и держи.

Я думала, он выйдет из-за стола и изучит форму и упругость моей груди. В конце концов, он собирается мне платить. Я буду одной из его девочек. Агентство имеет право проинспектировать свой товар. Но он не шевельнулся. Я взглянула через плечо, и он перехватил мой взгляд. Его руки по-прежнему неподвижно лежали на столе. Мои мышцы начали дрожать от напряжения.

— Две минуты, — спокойно сказал он.

Но получилось дольше. Я держала этот тяжеленный железный стул не меньше четырех минут, прежде чем решила, что с меня хватит. Я развернулась и хрястнула его об стол, сбросив с одного телефона трубку и спихнув со стола компьютерную мышку. Меланхоличные рыбы пропали с экрана, передо мной появилось мое собственное лицо, мрачное и неприветливое, и все мои паспортные данные:

СОФИЯ

Дата рождения:

Дочь…

Нынешнее занятие: безработная

Бывшая студентка Харрингтонского университета для жен

Братьев и сестер нет, один из родителей жив

Водительский стаж без нарушений

— Хватит! — рявкнула я.

Он смотрел мне в глаза, а не на грудь.

— Вот именно, — сказал он, разворачивая монитор к себе. Я оделась, не пытаясь от него отвернуться. Я разозлилась. Я не дам ему так легко меня унизить. Мне наплевать на его паршивое агентство. Найду работу где-нибудь еще. И за хорошие деньги. Может быть, даже в каком-нибудь международном аэропорту, или в секс-полиции, где достаточно раздеться или раздвинуть ноги, но не надо выполнять идиотские цирковые номера. Я подняла с пола куртку и собиралась выкатиться, но тут он сказал:

— Не ерепенься. Сядь.

Я бросила на него злобный взгляд.

— Вам сначала придется снять стул со стола.

Он не пошевелился. Не играй со мной в эти дурацкие штучки, братец. Но я решила попробовать. Я взяла стул и шмякнула его на пластиковый пол. Неторопливо села. Он ждал. Ни один мускул на его лице не дрогнул.

— Ладно. — Он улыбнулся. — Давай займемся делом.

Мы сидели, уставившись друг на друга.

— Я хочу предложить тебе место хостессы. Поначалу, вероятно, ты останешься здесь, но если все пойдет хорошо, я надеюсь, тебя пошлют на стажировку за границу — либо в Германию, либо на Дальний Восток. Я могу ошибаться, но мне кажется, что у тебя есть потенциал для весьма успешной работы в нашем бизнесе.

Я не сказала ничего, вообще ничего. На его лесть мне было наплевать. Я все еще злилась.

— Меня зовут Уолтерс, — сказал он. — Ты будешь в подчинении лично у меня.

Первый клуб, в котором я работала, назывался “Подземелье”. Меня назвали Кианея. Уолтерс объяснил, что это имя мне дали в честь одного сицилийского фонтана. Такая вычурность мне понравилась. У нас всех были кодовые имена, некоторые очень странные: Аризона-Сити, Дикий Запад, Лиловая Горилла, Киска Додж, Будикка, Красная Рита, Мальчик Клео, Бентон, Гвидо, Зловещий Зажим. Имена с самого начала прилагались к идентификационным дискам. У нас не было выбора. Интересно, думала я, Уолтерс их сам все выдумал? Нашу основную клиентуру составляли японские бизнесмены. Попасть внутрь имели право только члены клуба, но записаться можно было прямо на входе при наличии действующего компьютерного удостоверения личности, в котором все детали, включая коды, совпадали с базой данных гражданина. В обязанности хостессы входила проверка дисков, чтобы удостовериться, не поддельные ли они, не заявились ли к нам на огонек гости из полиции. Полицейским я никогда не отказывала, только нажимала специальную гостевую кнопку, чтобы Уолтерс знал — за клубом наблюдают, и сегодняшнее шоу должно быть безопасным и чистым. Это было несложно. Мы просто предупреждали своих мальчиков и девочек, чтобы номера не выходили за установленные рамки. А кровавые эпизоды в этих случаях заменяли имитацией.

На моей памяти случился только один рейд, и после него нас прикрыли — это было печально знаменитое шоу “Джунгли”. Нас даже допрашивала расовая полиция. Раньше такого не случалось. “Джунгли” были сработаны по старомодному сценарию и пользовались бешеной популярностью среди немолодых клиентов обоего пола — я никогда не могла разобраться в их сексуальных предпочтениях. Главным исполнителем был высокий неф с внушительными гениталиями. Огромный, черный, немыслимо волосатый. Весь его номер проходил в клетке с цветущими экзотическими растениями под звуки тамтамов и звериных воплей тропического леса. Его партнершей была молоденькая немка, миниатюрная блондинка с большой грудью. Волосы на лобке у нее были очень темные. Уолтерс не хотел, чтобы она их сбривала, но заставил перекраситься. Она говорила мне, что на это ушла куча времени и пол душа покрылся желтыми потеками, как будто она постоянно мочилась в сливное отверстие. А потом, осматривая девушку перед репетициями, Уолтерс внезапно передумал и велел мне ее побрить. У нее была очень нежная и мягкая кожа. Она почти не говорила по-английски, но я думаю, что “Vorsicht! Vorsicht!” должно означать “Осторожно”. И она все время повторяла, что очень зла на Уолтерса. По ее словам, он никогда не знал, чего хочет. Во всяком случае, на первых, старинных видеозаписях этого номера было видно, что у женщины лобковые волосы не сбриты.

Я не ходила на репетиции, хотя орали там больше обычного. Когда работаешь в этой индустрии, быстро теряешь интерес к мягким номерам. Они все совершенно одинаковые, и их качество целиком зависит от исполнителей. Но “Джунгли”, хоть и считались мягким номером, вызывали напряженный интерес из-за флера нелегальности и старины — впервые их показывали еще в 1960-е годы, задолго до нашего рождения. Уолтерс пришел на генеральную репетицию и решил, что клетку надо подвесить посредине зала, прямо над зрителями — в результате им открывались некоторые весьма захватывающие виды. Если клиенты могли наблюдать за действием вблизи, Уолтерс мог брать с них больше. Он — шоумен до кончиков ногтей. Он знает, что принесет деньги и как их вытрясти. А мы не могли рекламировать ничего заранее, поскольку все и так было нелегальным. Но я знала, как это делается. Не первый раз. Важно вовремя запустить слух. В сущности, это и была моя работа. Я разработала систему иносказаний: совершенно особенное шоу, вот уже больше семидесяти лет в городе не было ничего подобного, старые видеокассеты, их так трудно достать, шанс увидеть старину и крутизну, отпадная вечеринка Клиенты быстро обучаются тайному языку. Все это означало — грядет нечто в стиле ретро, нелегальное и кровавое.