Холодный дом (главы XXXI-LXVII)

Изнемогающий кузен надеется только, что кого-нибудь казнят... в назидание пгочим. Полагает, что в нынешние вгемена... повесить челаэка тгудней... чем достать челаэку место... хотя бы на десять тыщ в год. Не сомневается... что в пгимег пгочим... гогаздо лучше повесить не того, кого надо... чем никого.

- Видите ли, сэр, вы знаете жизнь, - говорит мистер Баккет, одобрительно подмигивая и сгибая палец, - и можете подтвердить то, что я сказал этой леди. Не к чему говорить вам, что, получив информацию, я взялся за работу. Вы знаете такие вещи, о каких леди и понятия не имеют, да этого от них и ждать нельзя. Бог мой! Особенно когда леди занимают столь высокое положение в обществе, как вы, мисс, - объясняет мистер Баккет, даже покраснев от того, что опять чуть было не сказал "душечка".

- Волюмния, - внушает сэр Лестер, - инспектор верен своему долгу и совершенно прав. Мистер Баккет бормочет:

- Я рад, что удостоился вашего одобрения, сэр Лестер Дедлок, баронет.

- В самом деле, Волюмния, - продолжает сэр Лестер, - вы не подаете примера, достойного подражания, задавая инспектору подобные вопросы. Он сам наилучший судья во всем, что касается его ответственности; он отвечает за свои действия. И нам, помогающим издавать законы, не подобает препятствовать и мешать тем, кто приводит их в исполнение. Или, - сэр Лестер теперь говорит довольно суровым тоном, ибо Волюмния пыталась перебить его раньше, чем он успел закончить фразу, - или тем, кто восстанавливает их поруганное величие.

Волюмния смиренно объясняет, что ею движет не простое любопытство (вообще столь свойственное юным и ветреным представительницам ее пола), но что она положительно умирает от жалости и участия к милейшему человеку, утрату которого оплакивают все.

- Прекрасно, Волюмния, - говорит сэр Лестер. - В таком случае, вам надлежит быть как можно более осмотрительной.

Мистер Баккет пользуется паузой, чтобы снова заговорить.

- Сэр Лестер Дедлок, баронет, с вашего позволения и между нами, я не прочь сообщить этой леди, что считаю расследование дела почти законченным. Это великолепное дело... великолепное... а то немногое, чего не хватает, чтобы его закончить, я надеюсь раздобыть через несколько часов.

- Я от души рад слышать об этом, - отзывается сэр Лестер. - Это можно поставить вам в большую заслугу.

- Сэр Лестер Дедлок, баронет, - продолжает мистер Баккет очень серьезным тоном, - надеюсь, это будет поставлено мне в заслугу и одновременно принесет удовлетворение всем. Видите ли, мисс, - объясняет мистер Баккет, устремляя серьезный взгляд на сэра Лестера, - когда я говорю, что это великолепное дело, надо понимать - великолепное с моей точки зрения. С точки зрения других лиц такие дела всегда более или менее неприятны. Бывает, что мы узнаем о весьма странных происшествиях в семейных домах, мисс, - таких происшествиях, верьте мне, что вы бы сказали: да это просто чудеса в решете.

Волюмния соглашается с ним, издав легкое взвизгивание невинного младенца.

- Да, мисс, и даже - в благороднейших семействах, знатнейших семействах, высокопоставленных семействах, - говорит мистер Баккет и снова искоса бросает на сэра Лестера серьезный взгляд. - Я и раньше имел честь оказывать услуги высокопоставленным семействам; и вы представить себе не можете - ну, пойду дальше, скажу, что даже вы не можете себе представить, сэр, - обращается он к изнемогающему кузену, - какие порой случаются истории!

Кузен, который от неизбывной скуки то и дело нахлобучивал себе на голову диванные подушки, зевает и произносит: "Весь-а-ятно", - что означает: "Весьма вероятно".

Рассудив, что теперь как раз настала пора отпустить инспектора, сэр Лестер властно прекращает разговор словами: "Очень хорошо. Благодарю вас!", а мановением руки объявляет, что беседа кончена, и если высокопоставленные семейства предаются низким порокам, то пусть они сами и расхлебывают все последствия.

- Не забудьте, инспектор, - снисходительно добавляет он, - что я в вашем распоряжении во всякое время, когда вам будет угодно.

Мистер Баккет (все с тем же серьезным видом) спрашивает, удобно ли будет сэру Лестеру принять его завтра утром, в случае, если, как и надо ожидать, дело подвинется вперед? Сэр Лестер отвечает: "В любое время!" Мистер Баккет, отвесив свои три поклона, направляется к выходу, но вдруг вспоминает нечто, о чем совсем было позабыл.

- Кстати, могу я спросить, - осведомляется он вполголоса, из осторожности вернувшись на прежнее место, - кто повесил на лестнице объявление о награде?

- Это я велел повесить его туда, - отвечает сэр Лестер.

- Вы не сочтете меня дерзким, сэр Лестер Дедлок, баронет, если я спрошу вас - зачем?

- Вовсе нет. Я выбрал это место как одно из самых заметных в доме. Мне кажется, что чем чаще объявление будет бросаться в глаза людям, тем лучше. Я хочу внушить всем в моем доме мысль о том, как тяжко это преступление, как твердо я решил покарать виновника и как безнадежны любые попытки избежать возмездия. Впрочем, инспектор, вы знаете дело лучше меня, и если вы имеете какие-либо возражения...

Мистер Баккет пока не имеет никаких возражений; раз уж объявление есть, лучше его не снимать. Снова отвесив каждому из троих по поклону, он удаляется и закрывает дверь, а Волюмния слабо взвизгивает перед тем, как сказать, что этот восхитительно ужасный человек - просто какое-то вместилище страшных тайн.

Любя общество и умея приноравливаться ко всем его слоям, мистер Баккет останавливается в вестибюле перед камином, где в этот ранний зимний вечер пылает яркий, пышущий жаром огонь, и восторгается Меркурием.

- Ну и рост у вас, - шесть футов и два дюйма будет, а? - говорит мистер Баккет.

- И три дюйма, - отвечает Меркурий.

- Не может быть! До чего вы широки в плечах! - на первый взгляд и не угадаешь, что такой рослый. Вы не из тонконогих, э нет! Скажите, вас никогда не лепил скульптор, натурщиком быть не доводилось?

Задавая этот вопрос, мистер Баккет слегка повернул и наклонил голову, придав такое выражение своим глазам, что его можно принять за ценителя искусств.

Меркурию никогда не доводилось быть натурщиком.