Любовная досада

Эраст. Неблагодарная! Так вот каков прием Для сердца верного и в бедствии притом! Да в чем виновен я? Лишь в том, что подозренью Позволил заползти мне в душу мрачной тенью. Но боже! Как бы я спокойно видеть мог Успехов моего соперника залог? И кто другой бы мог перенести спокойно Мысль, что обманут он, обманут недостойно? И я ли, несмотря на тяжесть всех улик, Не ждал ни клятв, ни слов, а в истину проник? Когда еще кругом загадка всех смущает, Уж сердце ей свое доверье возвращает. Она ж, поспешности подобной не ценя, Не видит чувств моих, не поняла меня. Не то чтоб выяснить, помочь хотя бы словом, Противостать для нас готовящимся ковам Покинула меня в отчаянье, во тьме, Несносно слышать ей о встрече, о письме! Увы, любовь была светильником без масла, Когда от малости такой она угасла! Гнев этот показал неумолимо мне, Как мало было чувств в сердечной глубине И как моей душе ценить бы нужно мало То, чем ее каприз дарил меня, бывало! Нет! Больше верности не стану я хранить Для сердца, что любви не в силах оценить. Раз вижу холодность любви моей навстречу, Я так же поступлю и так же ей отвечу.

Гро-Рене. И я за вами вслед: сердиться - так вдвоем! Ошибкой юности любовь мы назовем. Красоткам ветреным давать не надо воли. Докажем, что свои мы чувства побороли. Кто издевательство способен перенесть, Достоин, чтоб его затрагивали честь. Они б не брали верх, не будь мы простаками. Да-да, в их гордости мы виноваты сами, И если я неправ - себя повесить дам! Они бы вешались на шею сами нам, Когда б не вздохи все, моленья, клятвы, мины, Которыми в наш век балуют их мужчины.

Эраст. Презренье более всего меня гнетет, Но пусть она его узнает в свой черед: Я новым пламенем свою наполню душу.

Гро-Рене. Ну нет! Что до меня, теперь я женщин трушу. Я откажусь от всех, не буду я дурак, И лучше, если б вы решили точно так. Позвольте вам сказать: плохая их природа, Они животные особенного рода, Как сказано о них; к дурному все склонны, Для изучения к тому ж весьма трудны. Животное всегда останется животным, Хотя бы даже был срок дней его бессчетным; Вот так и женщина - останется навек Всего лишь женщиной. Отсюда: некий грек Сказал, что голова ее - песок сыпучий. Вот рассуждение, теперь даю вам случай Обдумать это все; как знаете я вы, Для тела голова играет роль главы, А тело без главы, как дикий зверь, опасно; Когда не все у них налажено согласно И в ход не пущены ни циркуль, ни компас, То неприятности случаются подчас И часть грубейшая стремится к полно властью Над тонкой, более чувствительною частью: Кто тянет вверх, кто вниз; тот просит об одном, А этот о другом, и все идет вверх дном. Да, женской голове (не правда ль, это ясно?) Названье флюгера дано ведь не напрасно. Вот, сударь, почему брат Аристотель сам Уподобляет их всегда морским волнам. Отсюда следствие (его вам скажут дети): "Устойчивей волны нет ничего на свете". Итак, сравнение (сравнение ж всегда Поможет доводы понять нам без труда, И мы, ученые, без всякого сомненья Готовы тождеству предпочитать сравненья), Так вот сравнение, хозяин милый мой: Как море бурное покрыто мрачной тьмой, Все изменяется, когда гроза бушует, Вздымаются валы, свирепо ветер дует, И, как бы рулевой ни направлял штурвал, Корабль то вверх, то вниз - в чердак и на подвал, Вот так и женщина: мятется безрассудно, Как в бурю на море ныряющее судно. Кто может справиться и как - вопрос иной: Какой-нибудь буран... какой-нибудь волной... И как-нибудь... глядишь - и вдруг на мель садятся, И... словом, женщины ни к черту не годятся.

Эраст. Ты славно рассудил.

Гро-Рене. Не очень плохо, да... Но, сударь, вижу я, они идут сюда. Держитесь крепче вы.

Эраст. Не бойся.

Гро-Рене. Только взглянет Боюсь, что этот взгляд вам снова цепь затянет.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Те же, Люсиль и Маринетта.

Маринетта. Эраст ваш снова здесь. Вы не сдавайтесь, нет!

Люсиль. Ужель я так слаба? Напрасен твой совет.

Маринетта. Он к нам идет.

Эраст. Нет-нет, сударыня, не стану Вам снова открывать души больную рану, Я излечил ее. Да, понял я, увы, Как сердца вашего мне мало дали вы. За тень обиды лишь - такое раздраженье! Но ваше я вполне постиг пренебреженье. Жестокая! Тому, в ком благородство есть, Всегда всего трудней презренье перенесть. Сознаюсь: в вас одной мои искали взгляды И, кроме вас, ни в ком - блаженства и отрады; В душе благословлял я гнет своих оков, Я был бы царский трон отдать за них готов; Любовь моя была безумна и безмерна; Я только вами жил. К чему скрывать? И, верно, Освобождение мне будет тяжело, Хотя отвергнут я так холодно и зло. И, может быть, когда я это рабство сброшу, Оплакивать начну я дорогую ношу, И с сердцем раненым, истерзанным, в крови Я буду осужден не знать иной любви. Но это все равно, ведь вас ничто не тронет, И ваша ненависть мою любовь отгонит, Я скроюсь навсегда от ваших строгих глаз И потревожил вас теперь в последний раз.

Люсиль. Могли б вы быть добрей. Скажу вам откровенно: "Последний" этот раз был лишним совершенно.

Эраст. Вот как, жестокая? Ну что ж, пускай вражда. Я с вами разорву навеки, навсегда, И пусть мой смертный час безвременно настанет, Коль ваши прелести меня опять приманят.

Люсиль. Тем лучше для меня.

Эраст. О, слово я сдержу И сердцу слабому замолкнуть прикажу! Пусть не изгнать ему виденья дорогого... Поверьте: никогда я не вернусь к вам снова.

Люсиль. Напрасный был бы труд.

Эраст. Скорее лезвию Позволил бы сто раз пронзить я грудь мою, Чем разрешил себе такую сделать низость И чтоб меня потом манила ваша близость.

Люсиль. К чему так много слов?

Эраст. Да-да. Не надо слов, И я без лишних фраз покончить все готов. Неблагодарная! Чтоб было вам понятно, Как цепь свою решил порвать я безвозвратно, Не стану сохранять я даже мелочей, Чтоб не смущали мне ни сердца, ни очей. Конец! Вот ваш портрет. Передает он ясно Все, что пленяет в вас, что нежно и прекрасно, Но прячет он в цветах коварную змею. Я вам обманщика обратно отдаю.

Гро-Рене. Отлично!

Люсиль. А! И я верну вам все, понятно. Возьмите ваш алмаз, подарок ваш, обратно.

Маринетта. Прекрасно!

Эраст. Вот браслет, позвольте вам отдать.