Простая арифметика

Я вошел в палату. Хироити был бледен, но довольно весел и бодр. Палата утопала в цветах. У постели Хироити дежурили госпожа Юки и сиделка.

— A-а, Мацумура-кун! — Хироити радостно протянул мне руку. Я с чувством пожал ее и выразил радость по поводу его выздоровления.

Хироити помрачнел:

— Знаешь, я ведь теперь на всю жизнь хромой. Калека…

Я не нашел что ответить. Госпожа Юки отвернулась в сторону и жалобно заморгала.

Мы перевели разговор на другую тему, и мать Хироити, сказав, что ей надо сделать кое-какие покупки, ушла. Сиделку Хироити отослал, и теперь мы могли говорить, не опасаясь чужих ушей. Речь, конечно же, пошла об ограблении.

По словам Хироити, полиция вычистила колодец и попыталась отыскать магазин, где продаются такие же башмаки, что были на воре, но безрезультатно: в колодце, разумеется, ничего не нашли, а башмаки оказались очень распространенным товаром, который всегда можно купить в любом магазине. Инспектор Хатано благоговел перед генералом Юки — важной персоной и богатым землевладельцем, а потому почитал своим долгом навещать Хироити в больнице; видя интерес Хироити к следствию, он подробнейшим образом докладывал ему все новости.

— Понимаешь, — сказал Хироити, — в этом есть свой недостаток: в результате я знаю лишь то, что знает полиция. Однако что ни говори, а дело это странное… Следы начинаются и обрываются точно у колодца. Прямо как в детективном романе, да? И еще: вор взял только золотые вещи. Тоже загадочная подробность. Ты-то ничего больше не знаешь?

Хироити всегда увлекался криминалистикой, к тому же на сей раз преступление было совершено против него самого, что еще больше подогревало его интерес.

Я рассказал то, чего он еще знать не мог: про Акаи, про собачьи следы, про Цунэ, словом, все, что выяснил сам.

Хироити внимал мне, время от времени задумчиво кивая головой, а когда я кончил, погрузился в свои мысли. Он так долго лежал с закрытыми глазами, что я даже забеспокоился, все ли в порядке. Но тут Хироити открыл глаза и очень серьезно сказал:

— Мне ясно одно: преступление это куда запутаннее и страшнее, чем вы все считаете. Это какие-то игрища оборотня.

— Что ты имеешь в виду? Что это не просто кража? — Я тоже невольно напрягся. Вид у Хироити был очень испуганный.

— Да, преступник — грабитель необычный. Он придумал такое… Просто мороз по коже. — Хироити натянул до глаз простыню и мрачно уставился в потолок. Был летний полдень, но цикады вдруг разом умолкли, и воцарилась неестественная зловещая тишина — словно во сне.

— О чем ты думаешь? — встревоженно спросил я.

— Пока ничего сказать не могу. — Взор Хироити был по-прежнему устремлен в потолок. — Это всего лишь домыслы. Но повторяю: мне очень страшно. Надо подумать, хорошенько подумать. Тут слишком много загадок. Не нравится мне это… А знаешь, разгадки в таких головоломных историях бывают совершенно неожиданные!

Хироити, казалось, разговаривал сам с собой. Он снова закрыл глаза и умолк. Видимо, в голове его зрела какая-то идея. Только мне постичь ее было не дано.

— Загадка первая — это следы. Они начинаются и обрываются у колодца. Да-а… Задача. Слушай-ка, Мацумура! Помнишь, инспектор Хатано нарисовал какую-то схему? Он на днях показывал мне ее. Так вот, у этих следов есть особенность: преступник ставит ноги носком внутрь — словно кривоногая женщина. Но главное даже не в этом, хотя такая подробность, конечно, имеет значение. Я уже высказал свои соображения инспектору, но тот меня не послушал. Вот ведь какая странная штука… Ты не заметил? Следы, ведущие к дому, и следы, что ведут от дома к колодцу, чересчур отстоят друг от друга. Сам посуди: в такой ситуации человек выбирает кратчайший путь, то есть прямую, соединяющую две точки. Но если за эти точки принять колодец и окно в кабинете, то посмотри, что выходит: они соединены не прямой, а двумя дугами, и очень крутыми! Между ними — большое дерево. Тебе это не кажется подозрительным? — Хироити обожал детективы и разного рода логические забавы.

— Нет, не кажется! Ночь, кромешная тьма. Грабитель выстрелил, он перепуган — так что нет ничего удивительного, что он побежал другой дорогой.

В построениях Хироити чувствовалась какая-то натяжка, и я попробовал его урезонить. Но он вспылил:

— Ты ничего не понимаешь! Именно потому, что была ночь и кромешная тьма, и получились такие следы! Вор не просто струсил и побежал не туда — нет, другую дорогу он выбрал сознательно. Он старался не затоптать первый след, вот что я думаю. Но было темно, и из осторожности он намеренно обошел стороною свои же следы. Нет, тут явно какая-то хитрость. Я спрашивал у инспектора, не пересекались ли цепочки следов хоть в одном месте, — нет, не пересекались. Ты понимаешь, что это совсем не случайность?

— Д-да, пожалуй, — согласился я. — Но зачем? В этом же нет никакого смысла!

— Нет, есть! Впрочем, перейдем к следующему пункту… — Хироити обожал говорить загадками, подражая Шерлоку Холмсу.

Лицо его покрылось испариной, дыхание сделалось прерывистым. Хироити страдальчески хмурил брови — видно, разболелась нога, но, сев на своего любимого конька, Хироити оживился.

Да, какая-то собака здесь явно зарыта. Не зря обеспокоен мой друг.

— Странность вторая: то, что вор не взял ничего, кроме золотых вещей. На деньги и не взглянул. Почему? Когда я услышал про золото, сразу вспомнил одного человека. Про это мало кто знает в округе… Думаю, что полиция тоже прошляпила.

Хироити явно недоговаривал, и я спросил:

— Кого ты имеешь в виду? Я его знаю?

— Нет, не знаешь. Только Кода в курсе дела. Я рассказал ему.

— Так ты думаешь на того человека?

— Нет, ты не понял. Здесь другое. Поэтому-то я и Хатано ничего не сказал. Да, видно, придется все-таки тебе кое-что объяснить. Вообще-то я заподозрил было того типа, но сразу же отмел эту версию. Нет, он нам в остальном не подходит… — И Хироити снова прикрыл глаза. Что за привычка — дразнить! Но ничего не поделаешь: в криминалистике он, конечно, сильнее меня.

Я набрался терпения и подождал, пока он наконец соизволит взглянуть на меня. Но вот глаза Хироити загорелись азартом.

— Из пропавших вещей крупнее всего — настольные часы, сантиметров двенадцать в высоту. И весят они около килограмма. Ты их помнишь?

Я пожал плечами.

— Нет, не особенно. Но кажется, ты прав. Только при чем здесь их вес и размеры? Ты что-то не то говоришь.

Мне даже показалось, что у Хироити жар, и я протянул было руку пощупать ему лоб, но, взглянув на него, понял, что он просто очень взволнован.

— Ну как ты не можешь понять? Это так важно! Я только сейчас догадался, что вес и размеры предметов имеют непосредственное отношение к преступлению!

— Ты хочешь сказать, что грабитель мог без труда унести их? — спросил я, но тут же почувствовал, что сморозил глупость. А Хироити, не отвечая на мой вопрос, понес совершеннейшую ахинею:

— Слушай, Мацумура. Видишь вазу с цветами — ну, у тебя за спиной? Возьми ее, размахнись хорошенько и попробуй добросить вон до того забора!

Что за бред, подумал я. Далась ему эта ваза. И что он к ней прицепился? Ваза как ваза, фарфоровая, сантиметров пятнадцать в высоту.

— Хироити-кун, ты что говоришь? Ваза же разобьется. Ты соображаешь?

Я и в самом деле начинал сомневаться, в здравом ли он уме.

— Ничего, пусть разобьется. Это наша ваза, из нашего дома — так что не беспокойся. Ну, давай же бросай!

Я колебался, и Хироити в сильнейшем раздражении сделал попытку привстать с кровати. Ну точно, сошел с ума! Ведь ему даже двигаться запрещено!

Я решил больше не перечить больному и подчинился его полубезумному требованию — взял вазу и швырнул ее что есть силы в бетонный забор, отстоявший от окна метров на пять.

Хироити, приподняв голову, проводил вазу глазами. Желание его исполнилось, и он успокоился.

— Прекрасно! Спасибо, — беспечно поблагодарил он.

А я застыл в ужасе: сейчас, заслышав грохот, кто-нибудь непременно прибежит в палату…