Ангел (СИ)

.

***?

Вожделение

Будуар очень симпатичный, для настоящей принцессы. Полупрозрачные занавески с яркими ромашками и васильками, напечатанные на ткани, словно живые обитатели весёлой лужайки. Полог подвязан как в кукольном театре. Да это и есть театр, только расставь стулья, включи рампу и начинай представление. Мы со Светой почти голые лежим в этой кровати-театре, словно артисты японского эротического шоу. Света целует мне живот, а я затих, затаился, погрузился в свои ощущения. Растаял, растворился куском сахара в горячей воде. Я капля кипящей патоки, нектар на дне тропической лилии в ожидании пчелы, которая летит за взяткой, и она возьмет меня. Света целует по- взрослому, трогая губами пупок, ниже, еще ниже: "Тебе хорошо? Хорошо?" Спрашивает шепотом, а в глазах уже нет той "Девственницы", что с восторгом открыл для себя. Мне хорошо. Как мне хорошо! Но я не могу ответить, рот запечатан немым криком удовольствия. Меня пронизывает блаженство и раскаяние, страх, что совершаю самый ужасный из грехов, за который, мне не простит небо, куда так настойчиво, с трудом и страшными потерями карабкаюсь.?

"Маленькая моя волшебница, пожалуйста, не делай этого!" Я хочу сохранить её в целомудренной чистоте, но упрямые обстоятельства и я сам, невольно развращаем, выращиваем монстра, который однажды достигнет зрелости и совершенства, вдруг превратится в валькирию, станет вампиром калеча окружающих, выпивая их души на завтрак как стакан апельсинового сока.?

Но я не в силах сказать: "Нет". Да я, не могу даже пошевелиться, парализован, связан гибкими стеблями той тропической лилии, на дне которой и нахожусь в ожидании неземного блаженства. Света целует мне плоть, нежно, так нежно, как не целовал ей я. Мое естество захватывает меня растет, превращается в твердую скалу, и я оказываюсь прикованным к этой скале цепями Зевса, какими он приковал, в свое время, Прометея. Силюсь открыть сомкнутые, сонные веки и сквозь ресницы вижу зрителей на стульях перед нашим театром. За нами наблюдают! Их много, пытаюсь высмотреть знакомые лица, но узнаю лишь Марину, она ведь режиссер здесь и не сидит среди зрителей, она рядом, склонилась над будуаром и с гордым, строгим взглядом королевы смотрит на нас, своих вассалов.?

Мне холодно и мерзко под этим пронзительным взглядом, и я резко проснулся. Господи, приснится же такое! Сердце колотится, плоть возбуждена до предела и чувствую, нет, я даже знаю! Света держится за мой член, запустив руку в трусы. Она спит? Спросонок реализовала идею, схватилась за то, что не должна была ни под каким предлогом? Хочу осторожно вытащить её ладонь из запретной зоны, но не могу пошевелить свободной рукой, отлежал, онемела, не сдвинуть с места. Вторая рука обнимает Свету, а Света плотно прильнула, почти лежит на мне, ухом прижавшись к животу. Её лицо так близко к моему органу, что я чувствую дыхание напряженной плотью. Что делать? Сменить позу и осторожно отодвинуть Свету подальше от запретного. "Ладно тебе, ребенок спит, не трогай" сладенько поет внутренний голос. Но так нельзя! "Можно. Тебе же приятно?"- Приятно. Очень приятно. "Вот и лови момент, наслаждайся, пока она спит". И я повелся. Млею. А также млеет рука, как-будто затекла, сильно болит. Напряжено прислушиваюсь к дыханию Свети. Спит, ровно посапывает. И вдруг, поймал себя на мысли, что вычисляю в уме насколько близко её губы к моей плоти, чуть сдвинуть голову ниже и. И? Мне стало пронзительно стыдно за эти мысли, столь непристойные и непорядочные, это всё равно что ограбить слепого калеку, а потом стоять рядом и нагло ржать над его беспомощность. Кровь бросилась в лицо, а также хлынула по венам руки, которую отлежал, отозвалась миллиардом копошащихся мурашек от плеча до кончиков пальцев. Я не должен этого делать! Я не должен даже допускать такое в мыслях! Осторожно вытащил её ладонь из своих трусов. Мягко уложил Свету на подушку, неслышно поднялся с постели. Не могу успокоиться, меня трясёт от возбуждения и пылают щеки. Мне неловко до жгучего комка в горле за эту слабость, что позволил себе. Если мне снится такое, то совсем скоро соглашусь со своим подсознанием и пойду за ним, как мышонок в пасть удава. Вот кого нужно оторвать от ключа! Ведь здесь, самый главный чертик - это я сам! Мне нужно нарисовать сон, вылить его на бумагу, это единственный доступный способ сбрасывать в пропасть свои грехи. Уже ясно вижу, как это будет. Лилия, свисающая с небес почти касаясь земли и лепестки в виде будуара-театра. Внутри лепестков мы со Светой сплелись в любовной позе, нас опутывают стебли пестика, так прочно, что мы парим в прозрачном воздухе, а внизу зрительный зал, публика в зале самая разношерстная, богатые, бедные, злые, добрые, грустные, веселые. А ещё, самое главное в картине, глаза Светы они светятся ядовито-зелёным неоном. Оделся, включил настольную лампу на Светином рабочем столе. Поработаю здесь, как ни хотелось бы занять своё любимое кресло, но там всё залито кровью. Вот и Светин блокнот лежит на столе с карандашами. Блокнот, открыт на неоконченном рисунке.

И похолодел, по спине пронесся, защекотал ветер почти мистическим ужасом. Лилия! Плывёт по гладкой поверхности воды, отражающей небо. Створки лепестков широко раскрыты, а внутри подобие пестика - обнаженные парень и девушка. Целуются и их тела сплетены в любовной игре. А кто эти двое, понятно с полувзгляда. Как? Я уже сомневаюсь снился ли мне сон с подобным сюжетом или эта мысль посетила за долю секунды пока рассматривал рисунок. Но ведь было! Я думаю об этом, значит сомневаться нет смысла. Она нарисовала картину, скорее всего, незадолго до прихода практиканток и показывала им. Хвасталась. Какая глупость! Это нельзя показывать никому! Это нельзя даже рисовать.

Хочу посмотреть весь альбом, рука сама тянется полистать его. Нет! Подло и непорядочно копаться в чужих рисунках, точно, как и читать чужую переписку. Захочет показать - сама предложит. Я итак засунул своё рыло достаточно глубоко, узнал слишком много. Она мечтает обо мне, как мужчине. И верит, что обязательно так и будет. Торопится, спешит дать мне то, что могла бы зрелая женщина, еще не в состоянии оценить глубинного смысла взрослой любви, но справедливо опасаясь, что найду это у других женщин, по воле рока подходящих мне по возрасту. И не нужно винить её в этом. Вся полностью, моя вина, я сам себя так поставил, ищу и жду запретных удовольствий от ребенка, дочери. Мне нужно прекратить, а главное, объяснить ей правильно. Если поддамся соблазну, то покалечу её не только телесно, но и уничтожу душу. Нам стоит подождать пока вырастет и будет готова душой и телом принять меня, а сейчас кроме боли и страданий она ничего не получит, равно как и я.?

Света зашевелилась в постели, просыпается. Солнышко, поспи еще, ночь в разгаре, рано еще и я не готов к разговору, который назрел гнойным чирьем на носу, требует вмешательства, но так страшно что-либо предпринять для ликвидации. Разговор будет очень непростой, если неправильно расставлю акценты, то мы перейдем на такой уровень отношений, что по сравнению, Ад покажется курортом.

Проснулась, шуршит постелью.?

- Ты опять не спишь? - подходит неслышно сзади, ступая босыми ногами по холодному полу, прильнула к моей спине, обвивает руками шею, - рисуешь свой сон??

- Почему так решила??

- Просто. Я же рисую свои сны?

Самое время начать разговор, но я млею от того, что она так нежно обнимает меня, прижавшись губами в шею. Язык будто прилип к нёбу, не повернуть, столько слов припас и ни одного на вскидку не вспомню. Ничего не нашел подходящего:?

- Моя маленькая девочка, - говорю дрогнувшим голосом и привлекаю к себе.?

Света восприняла этот жест как приглашение залезть на колени. Легко скользнула и запрыгнула на меня, как ей особенно нравится, верхом, свесив ноги и прижавшись грудью к моему животу крепко, крепко. Сладко спросонок вздохнула.?

- Бабушка умерла позавчера, - с трудом выговаривая слова, признался я.?