Андрей (СИ)

Блин, забыл вам рассказать, что через город наш протекают две реки, от этого и город делится на три или четыре неравных части. Даже названия у этих половин есть. Правда, не знаю я этих названий. Где-то посередине стоит Старый город, соединяющий пешеходным мостом ту часть города, где нахо-дится мой район с остальными частями города.

Домой идти не хотелось. Делать там было нечего. Мама еще не приехала, а соседско-подъездные оперы слушать не очень-то и хотелось, а ещё - я не хо-тел встречаться с Настей. Короче говоря, домой меня совсем не тянуло, и ре-шил я побродить, пройти через Старый Город, тем более, что я там сто лет не был. Но перед этим зашел я в аптеку и купил себе, наконец, анальгина. Съел сразу несколько штук - омерзительно, зато голова не болит.

Но - до Старого города еще дошагать надо было. Районы тут нежилые – офисы одни да магазины всякие разные. Вот и пошагал я туда.

Прошел мимо торгового центра, который просто пугал своими размера-ми. Огромный, страшный, особенно этот стеклянный фасад. Пока шел мимо -даже устал немного, казалось, он никогда не кончится, торговый центр этот. Здесь раньше целый завод был.

Есть хотелось. Был вариант с фаст-фуд кафе, но элементарно денег жал-ко стало.

Дома поем.

Гулял по «сити», переходил от одного дома к другому. Хожу и не узнаю. Быстро так все меняется. Недавно вроде один магазин был, сегодня на его месте, совсем другой. Даже улицы переименовываются с такой скоростью, даже названия не запомнить. Зачем?

Зашел в салон связи, приглашавший купить все, что нужно для мобиль-ной связи. Посмотрел телефоны под неусыпным взором лощеных продавцов- консультантов, смотревших на меня с видом Церберов и всем своим видом демонстрировавших то, что я тут - недоразумение и делать мне здесь нечего, будто вор какой-то.

Покупать ничего не стал, денег нет, только приценился. Вдруг, где поде-шевле будет. Дудки, везде только и видно - 5 999, 4 999, 7 999, 9 999, просто бесит. На хрена это все? Психология, что ли, такая? Товар стоит восемь ты-сяч, а я пишу семь, во какой я умный! На баранов рассчитана такая психоло-гия! Все бы такие салоны назвал бы «999».

И вот он Старый Город.

Тут отцы города все попытались сделать стильно и со вкусом. Даже рас-тяжку рекламную повесили свою: «Это наш город!», уроды.

Каждый год, летом, здесь проходит какой-то фестиваль. Названия, если честно, не помню, но очень претенциозный, смешно. Специально для этого фестиваля центр города (где полной церквей, старых купеческих домов, вся-ких антикварных лавок) и превратили в «Старый Город». Тут есть и вымощен-ные брусчаткой мостовые, парк и фонтаны с флагами, куда каждый турист, согласно легенде, должен кинуть монетку, чтобы вернуться сюда еще раз. И мемориалы, посвященные войне, и даже всякие памятники, типа: турист, расплывшийся в дебильной улыбке, смотрящий на речку и фотографирующий собор. Или какой-то былинный герой, страшный весь, рукой указывающий то ли на врагов, то ли на торговый центр. Был еще памятник советской семье, но его испортили, оторвав ребенка с плеч у отца. Заканчивается это все аллеей со скамейками и фигурными пеньками, на дальнем конце парка, с антиван-дальными фонарями, как всегда, сломанными.

С той стороны, откуда заходил я, старый город окружает парк. Хорошо там… могло бы быть.

Зашел, сел на скамейку, что поодаль других стояла, закурил. На бомжа я не был похож, поэтому мое долгое сидение не вызвало подозрений у милицей-ских патрулей, временами проходивших мимо. Подсаживались отдохнуть па-ру раз бабки или родители с колясками, вышедшие на прогулку.

Хорошо им - рядом с домом такой парк. А у нас «на районе» нет такого парка и не будет никогда. Не надо это никому. Многим гораздо проще у подъезда встать с семками и базарить, пока язык не отвалится, не обращая внимания на детей.

Не слушал я, о чем они говорили. Все равно мне было. Сам процесс нра-вился: сидишь, и до тебя никому нет дела. Никто не обсуждает, никто не су-дит. Вот оно - счастье.

Так и остался бы на этой скамейке навсегда. Прикольно - вот так сидеть. Соловьи поют, красиво (а у нас нет соловьев, потому что таких деревьев нет). Всюду зелень и сквозь нее пробиваются лучи солнца, которые так и норовят ослепить, смотреть больно. А сзади на солнце накатывает туча, синяя такая, дождевая, наверное. Контраст - класс, так бы и смотрел, не отрываясь.

Тут-то настроение мое опять испоганилось. На горизонте появились от-дыхающие дембеля в своей клоунской форме с дебильными аксельбантами. Они двигались без особого направления - куда занесет, вид у них был тот еще, а орут-то как! одно слово - герои.

Глядя на них, я вспомнил, что так и не написал этого долбаного сочине-ния, а значит, и я скоро буду таким же упырем ходить и прифакиваться к людям. Нет, только не это.

Ушел я оттуда, и направился к мосту, не понимая зачем. Зачем я туда иду? Я не хотел возвращаться домой, шел как на автомате. Все шел и шел. А люди все куда-то бежали и бежали, ничего не замечая, с безразличными ли-цами, торопились. Не замечали они ни памятников, ни собора, ни вечного ог-ня, ни гастарбайтеров, работавших на ремонте дороги даже в выходной. Только гопники, развалившиеся на скамейках спокойно созерцали окружаю-щее, изредка с интересом поглядывая на небо. Их время настанет немного позднее, через несколько часов.

Один раз в толпе даже Настю увидел и потерялся, все думал: уйти или продолжать идти вперед? Пока думал, эта девушка подошла совсем близко, я увидел, что это была не Настя. Померещилось.

И так уныло было! Не хотел я домой идти вообще. В смысле - возвращаться. Зачем? Ничего хорошего нет. Настя все испортила. Зачем? Ах, Сеня то! Ах, Сеня это! Так иди у своего Сени и отсасывай, в его долбаном «Ауди»! Если для нее нормально - вот так?

Ай! Надоело все!

Вспомнил слепую бабульку из второго подъезда, такая жалкая в своем проеденном молью пальто, со своей такой же убогой дочкой и хромой собакой, что плетется сзади них в те редкие моменты, когда дочка под руку выгу-ливает мать.

Как-то слышал или прочитал где-то фразу, что, мол, жалость - плохое чувство. Типа, если ты испытываешь жалость к человеку, ты этим его унижа-ешь, ставя его на ступеньку ниже себя. Чушь какая-то. Если бы сейчас в лю-дях было бы побольше этой самой жалости или сочувствия - и жить было бы проще. Осточертели эти тюремные замашки, эти вечные игры словами, это вечное дерьмо. А может этой бабульке стоит позавидовать, ведь она лишена удовольствия видеть все, что происходит, видеть этих людей и то, что они творят. Точно, мне не жалко ее, мне завидно…

Первые капли дождя начали падать с неба. Начался мелкий моросящий дождь. Одел я куртку, поднял воротник и закурил.

И никому до меня нет дела, никому! Моему государству плевать на меня, мой народ ненавидит меня. Мое государство хочет использовать меня, мой народ хочет убить меня. И те, и эти говорят: стань как все и живи! Стань как все и живи? Не хочу? Не хочу! Не хочу!!! Ослепнуть бы…

И все кругом правы. Любой гребаный психолог это скажет. Психолог, психотерапевт, или как там они по-новому себя еще называют, не помню… не знаю и знать не хочу!