Княжий воин

- Попробуй.

Дворовые знали, с кем имеют дело, а потому решительности не проявляли. Один из них нырнул в калитку и скоро вернулся еще с двумя мордоворотами.

Но тут из-за угла выехало пятеро конных гридней во главе с седоусым старшим.

- Подсобить, Ромша? В самый раз погреться.

Гридни уже готовы были спешиться, но старший жестом их остановил и обратился к дворовым:

- Скажите спасибо, что боярину Никите служите. Мы бы вам целых костей поубавили.

Дворовые ретировались, и гридни с посвистом и со смехом поехали дальше: Роман собрался уходить, когда из ворот вышел еще один дворовый и, знакомо басовито кашлянув, сообщил миролюбиво:

- Тебя боярин Никита к себе кличет.

...Никита Седоватый своему родовому прозвищу совсем не соответствовал - у него черная, как у цыгана, борода и такие же черные, без проседи, волосы. Лет ему не больше сорока, роста был немалого, худощавый, с длинными, сильными руками. Одет по-домашнему просто, так же прост был и дубовый стол, за которым он сидел.

Седоватый оценивающе оглядел Романа:

- Как это ты дочку мою приворожить сумел?

- Сам по ней сохну, - сознался Роман.

- Ну, еще бы не сох, - усмехнулся боярин. - Батька приданное богатое отвалит и зятька к делу приставит. Ай нет?

Роман решил, что терять ему нечего. Надо добиваться своего:

- Слыхал я, боярин, что чин высокий к тебе не от отца с матерью перешел. Своим умом и силою добился... И что жену свою, мать боярышни Анюты, ты по несогласию ее отца силой увез. Твоему примеру и последую.

- Вот как: - только и сказал боярин, удивленно хмыкнул и посмотрел на Романа синими Анютиными глазами. Помолчал и неожиданно спросил: - Читать обучен ли? - протянул Роману рукописную псалтырь: - Чти.

Роман стал читать, ни разу не сбившись.

- Чтешь бегло. А счет разумеешь?

- Не хуже любого.

- Ой ли? - засмеялся боярин и стал задавать примеры на устный счет, но скоро согласился с удивлением: - Умеешь.

"Из физики не спросишь? - с ехидством подумал Роман. - Или из химии?".

- Вот что, парень. Давай мы с тобой так столкуемся. Девке моей только четырнадцать лет миновало - замуж ей рано, годика два погоди. Коли чести за это время добудешь, то засылай сватов. Это если Анюта к тебе не остынет - девичье сердце как ветерок: Согласен?

- Согласен, - вздохнул Роман.

...- А что, молодец, - спросил боярин, когда Роман собрался уходить, - драться стал бы один против пятерых?

- Стал бы.

- Ну, так побили бы тебя.

- Нет, боярин, не побили бы.

...Спускаясь по резной лестнице, в одном из цветных окошек терема Роман увидел встревоженное лицо Анюты. Но, видно, его собственная физиономия выражала иное настроение - и боярышня расцвела.

...Отрезвляющие мысли пришли очень скоро. Какие два года! Всего через три месяца все перевернется. Что будет с ней и что будет с ним? "Остался же кто-то из дружины в живых, - думал Роман. - Даже в летописях об этом сказано".

Он впервые поймал себя на мысли, что ему не так уж сильно хочется вернуться в свое время. "Вот если бы весточка моя до родителей дошла":

... Река времени текла, не замечая, что в ее воды попал кто-то с иных берегов.

Глава тринадцатая

"ВОЛЬНОМУ ВОЛЯ, СМЕЛОМУ ПОЛЕ"

(март 1185-го года)

Последним и самым важным экзаменом на звание княжеского воина было полякование, обычай такой же древний и суровый, как и неулыбчивые прадедовские боги. Для бывалого дружинника, еще не вошедшего в солидные годы, полякование было делом привычным и обязательным. По двое-трое, а кто поопытнее, так и вовсе в одиночку, выезжали молодцы в чисто поле, что тянулось без конца и края в сторону полуденного солнца, не обещая смельчаку ничего, кроме смерти или позорного плена. Где еще разогреешь кровь после долгой и скучной зимы перед очередным "военным сезоном", как не в быстротечных поединках со степняками? Но более всего тянула в поле свобода, там ты сам себе и князь и воевода - только Бог над тобою.

Подтверждение воинской доблести поляковщика становились чубатые головы сраженных им степняков, что крепились к седлу на всеобщее обозрение. Ни богатое оружие, ни доспех, взятые в бою, подтверждением побед не считались - только головы. Впрочем, светловолосая голова русского витязя с таким же успехом могла достаться в качестве трофея какому-нибудь половецкому удальцу. В этом смысле воинские обычаи южных русичей и степняков были очень схожи, а стало быть, долго искать себе супротивника в зыбком пограничье между Русью и Степью поляковщикам не приходилось - сами придут. Тем более, что весной начиналась охота на русский полон.

По обычаю курян молодой воин получал разрешение на полякование после нескольких лет воинских уроков и исправной службы - только группой и с опытными наставниками. Если бы все шло своим чередом, Роману это испытание предстояло года через два, но Срезень рассудил иначе:

- Поляковать поедешь, - и добавил, как бы невзначай. - Один.

Честь для отрока-первогодка немалая - ему доверяли, на него надеялись - но Роману стало не по себе. Страшила не опасность степной экспедиции, а необходимость исполнения некоторых обязательных ее условий. В детстве, читая книжки про индейцев, Роман не мог смириться с их кровожадным обычаем снимать скальп...

- Иль не рад? - усмехнулся Срезень, заметив растерянность своего ученика и, очевидно, понимая ее причину. - Ничего, младень, пора твоей шкуре толстеть помаленьку.

...Перелесок, в котором затаился Роман, раскинулся посреди холмистой, изрезанной оврагами степи. От Курска всего верст пятьдесят к югу, но тут начиналось Поле.

Весна выдалась ранняя - середина марта, а под теплым солнцем трава уже окрасила зеленью склоны холмов. Для неприхотливых половецких лошадей самое время для выпаса - корма добывать из-под слежавшегося снега не надо. Зимой только бескормица да опасение не сберечь полон на обратном пути к перекупщикам сдерживали половцев от зимних набегов на Русь. А весной попробуй сдержи сотни небольших ватаг по пять-шесть человек - стремительных, жестоких и алчных степняков, хорошо знающих местность и как вода между пальцами просачивающихся между русскими заставами. Они спешат, им надо успеть взять больше русичей - через пару недель их ханы кликнут сбор своих войск для очередной войны:

Роман третий день всматривался в степные горизонты в надежде увидеть своего половца. Ему нужен был одинокий и честолюбивый искатель удачи, для которого воинская победа дороже богатой добычи.