Зачем живут патиссоны?

— Где? — не поняла я.

— Да вот сейчас, ты же свой рассказ в руках и держишь! — в свою очередь удивился моей непонятливости Вася. — Только Бананов некоторые детали по своему усмотрению изменил, а я начисто всё и перепечатал, учитывая правку мастера.

— Некоторые детали!? — с изумлением переспросила я.

— Да ты посмотри хорошенько-то, — увещевал Вася, — тут же вверху-то твоя фамилия написана!

— И правда! — поразилась я. — Надо же, фамилия стоит!

Я так опешила, что несколько минут, не говоря ни слова, тупо смотрела на красиво отпечатанные страницы.

— Вася, а… причём же здесь Ялта? — наконец спросила я.

— Ну, видимо, Бананов решил, что лучше, если действие будет происходить на просторе, на побережье Чёрного моря, поближе к стихии, так сказать…

— Да к стихии-то, может, и в самом деле поближе, — согласилась я, — но ведь у меня-то действие всё-таки происходит здесь, в Петербурге, в двух городских квартирах. А причём же тут морской простор!

— Что же тут поделаешь, Люба, если у Бананова такое видение? — пожал плечами Вася.

— И потом, в этом рассказе действуют пятеро героев-подростков. Они друг с другом почти не разговаривают, а только дерутся без конца. А в моём-то рассказе было подряд несколько напряжённых диалогов, потому что сюжет вращался вокруг сложных взаимоотношений взрослеющей дочери и её мамы.

— Ну, такое уж у Бананова видение… — вздохнул Вася.

— А стоматолог-то тут причём? В моём рассказе не было никаких стоматологов!

— Тут дело вот в чём: из всех профессий Бананов особенно уважает стоматологов. Поэтому ему и захотелось, чтобы практичный и морально устойчивый стоматолог в конце концов оказал положительное влияние на подростков. А почему бы и нет, Люба? Ты разве считаешь, что в реальной жизни такое невозможно? — простодушно спросил Вася.

— Ну что ты! — успокоила я его. — В реальной жизни ещё и не такое возможно!

— Вот видишь! — очень обрадовался Вася. — Поняла теперь, как Бананов жизнь хорошо изучил? Прямо со всех сторон!

— Жизнь-то он может со всех сторон и изучил, но мне от этого почему-то не легче, — призналась я другу.

— Ты просто удивляешь меня сегодня, Люба! — посетовал Вася. — Да что ж тебе не нравится-то?

«И в самом деле… Что мне может не нравиться? — задумалась я. — Рассказ-то вроде неплохой получился…»

— А, видимо, мне название не нравится! — вслух сказала я. — У меня-то рассказ назывался «Как мы морскую свинку спасали». Вовсе не «Стоматолог»!

— Ох, а я забыл уже про твоё название… Сейчас смутно начинаю припоминать. Да, определённо: у тебя там была-таки морская свинка, — почесывая затылок, припомнил Вася. — А может, она Бананову в смысле развития сюжета помешала? А? Видимо, поэтому он её и убрал!

Мой друг очень обрадовался своей догадке.

— Может, Бананову она и мешала, конечно, — задумчиво пробормотала я, — а вот моим героям морская свинка, наоборот, очень помогла. Понимаешь, именно благодаря морской свинке, вернее из-за совместных усилий по её спасению, мама с дочкой наконец-то и помирились.

— Да, — понимающе вздохнул Вася. — У меня, Люба, тоже морская свинка была. В сущности, симпатичное животное! Жаль, что она Бананову не понравилась! Но согласись: с сюжетом «Стоматолога» свинки как-то не вяжутся.

— Не вяжутся, — согласилась я.

К счастью, дождь тем временем кончился. Мы молча попили чаю с бергамотом и бубликами, и друг заторопился домой.

— Спасибо за рассказ! — как можно вежливее сказала я Васе, когда он собрался уходить.

— Не за что! — простодушно заулыбался он. — Я рад, что тебе понравилась банановская правка, — кроме названия, правда!..

Я промолчала.

— Ты же сама сказала, что рассказ получился неплохой! — не унимался Вася.

— Хороший, — со вздохом согласилась я.

— Ну вот! — так и просиял Вася. — Если у тебя ещё есть что-нибудь в таком роде, так ты давай! Я снова Бананову отнесу, а уж он с удовольствием поправит… Он ведь, знаешь, немного одиноко чувствует себя последнее время. Совсем некого, — говорит, — исправлять стало. Авторы нынче, — жалуется, — какие-то агрессивные стали. Или совсем не позволяют свои рассказы править или обижаются не на шутку. А один писатель и вовсе неадекватный попался. Представляешь, Люба, умудрился в Бананова трёхлитровой банкой с вареньем запустить! Хорошо ещё, что промахнулся. Нет, ты можешь себе такое представить?

Вася был от души возмущён.

— Трехлитровой? — ахнула я и с энтузиазмом добавила: — Могу! Очень хорошо представляю!

Вася удивлённо посмотрел на меня.

— Так ты говоришь, промахнулся? — мрачно переспросила я.

Вася утвердительно кивнул.

— Жаль! — неосторожно добавила я.

— В каком смысле? — не понял Вася.

— Так ведь варенье-то наверняка пропало!

— Да что там варенье!— досадливо махнул рукой Вася. — Разве в нём дело-то?

— Вася, а варенье какое было, не знаешь? — поинтересовалась я.

— Да какая разница! — пожал плечами Вася. — Думаю, вишневое.

— Тогда и вправду жаль! — вполне искренне сказала я.

Судя по недоуменному выражению Васиного лица, он смутно уловил иронию. Но его так просто с ног не собьёшь! Мой друг обладает завидным, непобедимым простодушием.

— Знаешь, Люба, мне кажется, Бананов уж очень близко к сердцу принимает, что нынешние авторы совсем не умеют полезные советы ценить. И, знаешь, он очень рад будет, если ты ему ещё что-нибудь для правки отдашь. Кстати, Люба, чуть не забыл! — Вася звучно хлопнул себя по лбу. — Бананов, как ты, наверное, знаешь, человек в некоторых кругах влиятельный, и, если ты попросишься под его руководство, он может дать тебе отменные рекомендации для поступления в клуб «Акулы пера». От тебя требуется только одно: нужно во всём Бананова слушаться и писать то, что он считает актуальным. Это я почти дословно передаю слова самого Бананова. Я их крепко запомнил, ничего не напутал!

 Для убедительности Вася даже стукнул себя кулаком в грудь.

— То есть, если я соглашусь писать о стоматолагах или наркоманах и при этом использовать только любимую лексику Бананова, зелёный свет в «Акулы пера» мне обеспечен? Я тебя правильно поняла?

— Думаю, что да… — Вася сперва задумчиво почесал у себя в затылке, а потом радостно хлопнул себя по лбу: — Да, точно! Именно это Бананов и имел в виду.

— Ну что ж, идея, конечно, заманчивая!.. — усмехнулась я.

— Тогда я так Бананову и передам! — с жаром вскричал Вася.

— Передай, — равнодушно согласилась я.

И Вася ушёл.

Я ещё раз просмотрела небольшой рассказ с интригующим названием «Стоматолог», почему-то подписанный моим именем. Как жалко, что мой наивный друг столько времени на всё это потратил!

Тут из кухни высунулась голова сына.

— Мам, а что это вы с дядей Васей так долго обсуждали? И почему у тебя вид такой растерянный? А что это за рукопись у тебя в руках? Рассказ? Чей? Твой?

Я почему-то сразу и не сообразила, что ответить, и лишь ещё раз взглянула на название. «Стоматолог» — отчётливо гласили заглавные буквы.

— Даже не знаю, чей это рассказ, — призналась я сыну. — Но не мой, это уж точно.

На несколько минут я задумалась: что же делать с этой красивой, аккуратной рукописью. Потом вспомнила: ведь Вася категорично утверждал, что принёс мне мой собственный рассказ. Точно. Да вот же — вверху моя фамилия написана!

Ну, а раз этот чужой рассказ принадлежит мне, — наконец осенило меня, — значит, я могу делать с ним что захочу.

А больше всего мне захотелось сразу же пройти на кухню, раскрыть пакет для мусора, и выбросить туда это, неизвестно кем написанное произведение. Так я и сделала.

НОВЫЙ АФОН

Очерк 

На этот раз маленький самолет с большими крыльями нёс меня уже не в далёкую Грецию, а на Кавказ, а точнее, в Абхазию, которая когда-то наряду с другими республиками входила в состав Советского Союза. Ныне маленькая Абхазия по-прежнему находится в так называемой «рублевой зоне», но и тогда, и сейчас край этот был и остаётся для нас русских землей чужой, страной с собственными обычаями, неповторимыми особенностями и совершенно непонятным для нас языком.