Фантом (СИ)

Люция спала рядом, распластавшись, раскидав по подушке неубранные волосы. Спящее лицо её казалось совсем ещё детским, удивлённым, добрым. Невесть откуда вырвавшаяся нежность Оливии хлынула потоком; она и предположить не могла, что её может быть столько, этой нежности, сладкой, тёплой, слёзной... Оливия почувствовала, как против воли увлажняются глаза, и счастливые рыдания неудержимо сотрясают её лежащее тело. Она приподнялась на локте и, склонившись над спящей Люцией, поцеловала её в плечо.

Ей вспомнился в этот момент самый первый день их дружбы; Оливии тогда было почти шесть, а Люция едва только научилась стоять в манеже, держась за бортик. И как-то однажды её матери понадобилось куда-то отлучиться ненадолго, на полчаса, не больше, и она попросила Оливию присмотреть за малюткой:

- Люция очень любит, когда перед нею прыгают и строят рожи, тогда она будет весело смеяться и точно уж не расплачется.

Мама ушла, а маленькая Люция тут же стала реветь. Оливия, вспомнив данный ей наказ, принялась бешено скакать вокруг манежа и корчить самые страшные и глупые рожи, какие только смогла выдумать. Ребенок отвлекся от своего горя. Сначала он просто внимательно смотрел, застыв, а потом его крошечный, с двумя полукруглыми тупыми зубами рот приоткрылся и выпустил на волю тихий мурлыкающий смех. Оливия прыгала и старательно корчила рожи. Она запыхалась, у неё заболело лицо, но она всё равно продолжала своё важное и нужное дело. Ведь ни за что нельзя было допустить, чтобы малышка-Люция снова начала плакать...

Форточка смотрела пустым квадратом ночного неба. Тикали часы. Скользили по подоконнику тени голых деревьев. И это было хорошо. Кто-то, повернув колки на грифе, наконец-то расслабил струны, и уже безбоязненно играл на них свою волшебную неслышимую мелодию, играл легко, открыто и смело, не боясь брать даже очень высокие, пронзительные ноты, зная теперь, как удивительно прочны на самом деле эти тонкие-тонкие невидимые струны.

ДИАЛЕКТИКА

Рассказ

1

Пришла весна, но снег до сих пор лежал кое-где в ямах и канавах огрубевшей крупнозернистой коркой. Финская природа отогревалась медленно, влажные еловые леса в первых числах мая всё ещё дышали прохладой.

Воздух во времянке был сырой, пахло землею и древесиной. Боясь простудить трёхлетнюю Аринку, родители почти не выводили её на улицу, и даже на пол спускаться разрешали редко - только если это оказывалось необходимым. Пола как такового и не существовало - плотная глинистая почва, голая, отшлифованная подошвами до каменной твердости, до глянцевитого блеска. Узкое и высокое окно давало очень мало света, во времянке всегда царил полумрак, и дрожащий желтоватый нимб единственной лампочки, свисавшей с потолка на проводе, вечерами не мог проникнуть в дальние уголки и прогнать оттуда свернувшуюся калачиком темноту.

Обеденный стол представлял собою несколько досок, сколоченных вместе, стульями служили пни.

Аринка целыми днями играла на покрытых брезентом полатях под потолком. Спали там же, под двумя старыми разлезающимися одеялами, все вместе, Аринка между родителями - они согревали ещё теплом своих тел.

Всё это нужно было для того, чтобы построить дом. На закате советской эпохи многие предприятия выделяли сотрудникам дачные участки. Так и получила Аринкина семья шесть соток под Зеленогорском, в краю озёр, камней и елей, пышных, словно бархатные юбки старинных дам.

Пока отец работал, возил, катал, шкурил тяжеленные бревна, Аринкина мама готовила на одноконфорочной электрической плитке во времянке еду, самую простую, макароны, картошку, гречневую кашу, или, забравшись на полати вслух читала Аринке книжки, а иногда помогала отцу, если он о чем-нибудь её просил.

"Раньше, когда даже этой времянки не было, папа приезжал сюда совершенно один, спал в машине, и в холодные весенние ночи стёкла её запотевали, будто она погружалась в молоко, папа строил времянку для того, чтобы мы могли жить здесь и помогать ему." Так говорила Аринке мама. Она была намного моложе отца и тоже сильно скучала, ей порою приходилось очень трудно в этих суровых условиях, да ещё и с ребенком, но она терпела, потому что, наверное, любила его. Папе исполнилось пятьдесят лет в тот год, когда он заложил фундамент своего дома. Говорят, что каждый мужчина должен построить дом. Крепкий и тёплый, в котором будет жить вся его семья.

Когда мама вывела Аринку из времянки, чтобы ехать на станцию, малышка, щурясь с непривычки от дневного света спросила:

- А где же дом? Он пока не готов? Мы ведь были здесь так долго? - Прошло всего три дня, но, как известно, для детей время идёт иначе.

- Дома строятся долгие годы, Ариша, ты уже станешь большая, когда мы достроим его, - сказала мама.

2

Арина Владимировна обратилась в агентство недвижимости. Она собиралась продавать дачный участок с домом. Земля в курортном районе ценится очень высоко, за шесть соток под Зеленогорском можно выручить неплохие деньги - Арине Владимировне и её мужу хотелось улучшить жилищные условия - переехать наконец-то из тесной советской "однушки" в современную двухкомнатную квартиру - ведь молодая семья ожидала прибавления, Арина была на шестом месяце, а старший сын в этом году должен был пойти в школу. По красочным каталогам компании-застройщика была уже даже выбрана квартира мечты, в доме завершались отделочные работы, он планировался к сдаче на начало осени и - так удачно! - располагался как раз напротив гимназии, куда собирались отдать ребенка.

Но... денег от продажи старой квартиры да скромных сбережений Арины и её мужа не хватало, чтобы организовать доплату, потому и решено было продать дачный участок с домом. За полтора миллиона.

Арина Владимировна волновалась, что никто не захочет его приобрести, но покупатели нашлись на удивление быстро. Ивану Ивановичу, успешному предпринимателю, и его жене Глафире, художнице, очень понравились и садоводство, огороженное со всех сторон высокой стеной, и въезд со шлагбаумом, и болотное озеро с искусственным пляжем, окруженное душистым сочным еловым лесом. Они даже предложили Арине Владимировне выплатить её долги по взносам в садоводческое товарищество. Дело шло, продажа в скором времени должна была состояться.

Когда Иван и Глафира приехали смотреть участок в первый раз, они только восхищались, но в последующие визиты начали уже подмечать его недостатки, продумывать и планировать, как они будут организовывать на этом участке свою жизнь, совершенно новую, отличную от жизни прежних его хозяев.

- Вот эти ёлки, Иван, которые растут вдоль забора, их надо будет непременно вырубить... Что это за ёлки, зачем? Они такие колючие, высокие, некрасивые, из-за них на участке темно.

- Ладно, подумаем, - сказал Иван, - меня гораздо больше волнует дом, он вроде ничего, крепкий, да вот, боюсь, слишком маленький для нас...

- Можно построить второй, рядом с этим, - предложила Арина.

- Тогда на участке станет не слишком просторно, - Иван обошел домик кругом, - жаль, конечно, но скорее всего, придётся его сносить...

Внутри у Арины что-то оборвалось - ведь отец строил этот дом собственными руками! - из уважения к его памяти, наверное, не стоило бы продавать участок людям, заведомо собирающимся сносить дом... Но семье так сильно нужны были деньги! Сентиментальные соображения не могут иметь реального веса там, где есть конкретная необходимость. Новая квартира всё-таки. Вот-вот родится ребёнок. Вчетвером ютиться в "однушке"? С двумя детьми: грудничком и школьником? Как старший будет делать уроки? Арина Владимировна вздохнула.

- Хороший участок, ровный, - покупатель снова обошел вокруг дома; он смотрел на него так, словно тот уже был снесен, и на его месте расстилался теперь великолепный газон, о котором мечтали Иван и его жена.

- А вот здесь мы поставим легкую чайную беседку и качели, - сказала Глафира. У них, видимо, давно сформировались представления о том, что такое дачный участок; планы преобразований оказались поистине грандиозны, - и вырубим-таки эти дурацкие ёлки...