Последний поворот на Бруклин

Эйб неохотно проснулся из-за того, что у него начал вставать конец. Еще не продрав глаза, он почувствовал, как что-то легко касается его бедер и живота. Он приподнял голову и увидел, что Люси отсасывает у него, поглаживая его большими сосками своих сисек. Заметив, что он пошевелил головой, она поднялась, уселась на его конец и принялась вращать задницей, улыбаясь Эйбу, и с каждым круговым движением глаза у него стали раскрываться шире. Не слезая с хуя и продолжая усердно вертеть бедрами, она наклонилась, взяла со стола две сигареты, одну сунула себе в рот, другую – Эйбу, потом закурила и дала прикурить ему. Хочешь выпить, неподражаемый любовничек? Эйб покачал головой, непроизвольно двигаясь аккурат в темпе и ритме ее вращательных движений. Он несколько раз затянулся сигаретой, потом погасил ее и принялся ебаться сосредоточенно…

Солнце взошло за деревьями улицы Гаунус-паркуэй, осветив покрытую нефтяной пленкой воду канала Гаунус и красные кирпичные стены жилого комплекса. Церковные колокола возвестили о начале утренней службы. Ада полюбовалась некоторое время видом из своего окошка и пошла готовить завтрак; Луис встал, намереваясь как можно раньше выйти из дома и поехать покататься в одиночестве; Айрин проснулась раньше Майка и лежала в постели, слушая его бурчание и гадая, в каком настроении он проснется; ВИННИ ВСТАЛ ПЕРВЫМ, КРИКНУЛ ДЕТЯМ, ЧТОБЫ ОНИ НЕ ШУМЕЛИ: ПОНЯТНО? – И СТАЛ ЗА РУКУ СТАСКИВАТЬ МЭРИ С КРОВАТИ, ВЕЛЕВ ЕЙ ВСТАВАТЬ; Нэнси проснулась, почесала промежность, потом понюхала палец и крикнула детям, чтобы они заткнулись. Когда старина Эйб пришел домой, дети сидели за столом, кричали и ели, и он велел им помолчать – ему хотелось спать, и он, пошатываясь, с покрасневшими, слипающимися глазами, направился в спальню. Он аккуратно разделся, повесил одежду на вешалки, надел сетку для волос и лег. Нэнси вошла, прилегла рядом и принялась щекотать ему задний проход. Посмеявшись над ней, он ее отпихнул, велев уёбывать и оставить его в покое. Она сказала, что не уйдет, что хочет хоть одну палку да получить, тогда Эйб ударил ее наотмашь и велел пойти засунуть себе банан, и она обозвала его никчемным черномазым ублюдком, а он засветил ей кулаком прямо в гнусную харю, свалив ее с кровати, велел проваливать, чтоб, мол, жопой твоей здесь не пахло, женщина, а не то я тебе все кости пересчитаю, – и выкатил ее из комнаты. Она доползла до кухни, ухватилась за край раковины и, по-прежнему громко обзывая его черномазым ублюдком, с трудом поднялась на ноги, потом сунула голову под струю холодной воды. Подошла дочь, чтобы оказать ей помощь, а Нэнси все продолжала кричать, потом расплакалась от всей этой безнадеги, и дочь сказала ей, что плакать не надо: Иисус любит нас, мамочка. Нэнси велела ей отъебаться от нее и проваливать.

Эйбрахам спал.