Утонченный мертвец (Exquisite Corpse)

Кэролайн замолчала, а потом вдруг спросила:

– Помнишь, в Париже, когда мы с Элюарами были в гостях у Андре Бретона с Жаклин, и Андре нам показывал альбом с фотографиями?

– Я вообще не помню, чтобы мы заходили к Бретону.

– Не помнишь? Кстати, это меня удивило. В твоей книге так много пропусков и искажений – например, если судить по твоим описаниям, почти все время в Париже мы были только вдвоем. Но ведь это не так. Впрочем, я о другом. В тот вечер в гостях у Бретона, когда я рассматривала фотографии Жаклин Ламба, Нюш Элюар, Валентины Гюго, Леоноры Каррингтон, Ли Миллер и всех остальных, я все думала: «Черт возьми! Сюрреалисты неплохо устроились. Расхватали всех самых красивых женщин!» А потом мне вдруг пришло в голову: а вдруг я нужна тебе именно «для красоты»?! Последний штрих, завершающий образ мужчины-сюрреалиста – это красивая женщина рядом. Если бы я осталась с тобой, я бы превратилась в сюрреалистическую принадлежность, в этакий инструмент – вроде кисти и красок, только значительно менее важный, чем кисти и краски.

– Кэролайн, все было не так. Поверь мне, пожалуйста.

– Да, наверное. – Она накрыла ладонью мою руку. – Ты очень мне нравился, очень. И теперь я знаю, как сильно ты меня любил. Только этого мало. Да, ты писал меня в образе богини, но ты, хотя и стремишься в какие-то высшие миры, тем не менее, смотришь на вещи реально, и так-было всегда, и ты знал, что я не богиня, а самая обыкновенная женщина. А Оливер… для него я действительно богиня, которая спустилась на Землю в облике смертной женщины…

Она отпустила мою руку и взглянула на часы.

– Забудь меня, так будет лучше всего. Я тебе разрешаю меня забыть. А теперь пойдем. Мы и так проговорили достаточно долго. Пойдем найдем Оливера.

Я прикоснулся к ее руке.

– Подожди, давай еще посидим. Ты такая красивая. Она опять убрала руку.

– Пойдем! Чего ты боишься?! Оливер так хочет тебя увидеть, и я хочу показать тебе Озимандиаса. Они ждут нас у входа в «Королевство кривых зеркал».

Я подозвал официантку и расплатился по счету. Кэролайн чуть ли не силой подняла меня из-за стола и по-хозяйски взяла под руку. В тот вечер парк работал допоздна. С наступлением темноты должен был быть фейерверк – если я не ошибаюсь, в честь близящейся коронации нового монарха. По дороге до луна-парка мы с Кэролайн говорили на самые разные темы, не то чтобы совсем посторонние, но все же не главные.

Кэролайн сказала, что ей всегда нравилась Моника, и она была рада узнать, что у нас с ней получилось хотя бы что-то. Но Оливер считал, что теории Моники о случайности – это полная чушь, поскольку Моника в своих изысканиях придавала слишком большое значение статистике и не уделяла должного внимания любви как основной движущей силе, предопределяющей случай, а стало быть, и судьбу. Потом Кэролайн завела разговор об отеле в предместье Лондона, где они остановились. Они уже очень скоро оттуда съедут, потому что у Оливера – настоящая фобия на обыденное окружение. Он боится увязнуть в обыденности.

Оливер, Оливер. Я думал, его нет в живых. И вот он как будто воскрес из мертвых. И что мне делать теперь? Убить его? Только что это даст? На душе было так грустно, и горько, и пусто, что я даже не мог его ненавидеть.

У самого входа в луна-парк Кэролайн замолчала, чтобы не напрягать голос, пытаясь перекричать грохот и свист механической музыки паровых каллиоп и органов, установленных на каруселях.

Оливер стоял на входе в комнату смеха, «Королевство кривых зеркал». Он отрастил аккуратные усики, как у Энтони Эдена, и был одет в элегантный костюм в американском стиле. Он похудел, и в отличие от Кэролайн, выглядел уставшим и почти призрачно бледным. Увидев меня, он заранее протянул мне руку, но потом передумал и прижал руку к сердцу на восточный манер.

– Здравствуй, Каспар. Снова здравствуй. Ну что, я прощен?

Он произнес это не вслух, а одними губами, но я его понял, и он знал, что я его пойму.

– Да, я прощаю тебя, будь ты проклят! – ответил я так же безмолвно.

– А где Озимандиас? – встревожено воскликнула Кэролайн.

Оливер улыбнулся мне торжествующей улыбкой и указал поверх крыши комнаты смеха на колесо обозрения. Там, в третьей кабинке, считая от самого низа, сидел мальчик – нет, почти молодой человек – с иссиня-черными волосами и большими сияющими глазами. Он улыбался, глядя на нас сверху вниз. Да, вне всяких сомнений, это был Озимандиас. Его кабинка опустилась к помосту, мальчик вышел и обернулся к Оливеру с Кэролайн. Но их уже не было рядом со мной. Мальчик тоже исчез. И я снова остался один на один с зыбкими образами в темноте за закрытыми веками.