Страх и ненависть в Лас-Вегасе

— Сердце, — застонал адвокат. — Где лекарство?

«А, лекарство, погоди, сейчас достану». Я полез в чемоданчик за амилами. Паренек застыл в ужасе. «Не бойся, — сказал я. — У него больное сердце — стенокардия. Но у нас есть лекарство. Ага, вот оно». Я вынул из жестяной банки четыре ампулы и две вручил адвокату. Тот немедля разломил одну под носом. Я сделал то же самое.

Он глубоко затянулся и откинулся на сиденье, подставив лицо солнцу: «Музыку, блядь, погромче! У меня сердце как аллигатор!»

«Громче! Чётче! Басы! Побольше басов!» — он замолотил воздух голыми руками. «Да что за херня? Что мы как старушки?» Я выкрутил громкость радио и магнитофона на полную. «Подлый адвокатишка, — сказал я. — Подбирай выражения. Ты разговариваешь с доктором журналистики!». Он истерически хохотал. «Хули мы делаем в этой пустыне? Полиция! На помощь!»

«Ты на этого борова не смотри, — сказал я попутчику. — Он не умеет обращаться с лекарствами. Вообще-то мы оба — доктора журналистики и едем в Лас-Вегас писать главный материал о нашем поколении». И тут меня пробило на смех …

Мой адвокат развернулся лицом к попутчику со словами: «На самом деле мы едем в Лас-Вегас завалить героинового барона по кличке Свирепый Генри. Мы с ним давно знакомы, но недавно он нас кинул. Чуешь, чем пахнет?» Я хотел его заткнуть, но нас обоих скрутило в приступе смеха. Хули мы делаем в этой пустыне, если у нас обоих больное сердце?

«Свирепый Генри подписал себе смертный приговор! — зарычал адвокат. — Мы ему легкие вырвем!»

«И сожрём! — выпалил я. — Ублюдок своё получит. Что творится в этой стране, если какая-та мразь безнаказанно обувает доктора журналистики?»

Никто не ответил. Адвокат разломил вторую капсулу, а паренек пополз через заднее сиденье по багажнику. «Спасибо, что подвезли! — прокричал он, — Большое спасибо! Вы хорошие ребята! За меня не беспокойтесь!» Он спрыгнул на асфальт и побежал в сторону Бейкера. Вокруг пустыня, ни деревца.

«Постой, — крикнул я, — Вернись за пивом». Но он, видимо, меня не слышал. Музыка играла очень громко, а он удалялся очень быстро.

— Скатертью дорога, — сказал адвокат, — Мы напоролись на настоящего психа. Мальчишка заставил меня понервничать. Ты видел его глаза? — Он до сих пор смеялся. — Хорошее лекарство, ей богу!

Я выскочил из машины и метнулся кругом к водительской двери.

— Двигайся, я поведу. Надо валить из Калифорнии, пока он не нашёл полицейского.

— Запарится искать, ему отсюда докуда угодно — полтораста километров.

— Нам тоже.

— А может развернемся и обратно в «Поло»? — сказал он. — Там нас точно искать не будут.

Я пропустил его слова мимо ушей. «Открывай текилу», — потребовал я, перекрикивая снова поднявшийся ветер.

Я выжал газ, и нас вынесло обратно на шоссе. Адвокат тут же склонился над картой: «Прямо по курсу Мескаль-Спрингс. Как твой адвокат, советую тебе остановиться и искупаться».

Я покачал головой: «Надо всенепременно добраться до гостиницы «Минт» до конца регистрации журналистов. Иначе за номер придется платить».

Он кивнул: «Но давай забьем на Американскую мечту. Великая самоанская мечта важнее». Он покопался в чемоданчике. «По-моему, пора заточить промокашку. Мескалин попался дрянь, давно отпустило, а эфирной вони я больше не выдержу».

— А мне нравится. Давай пропитаем полотенце и положим на полу возле педали газа, чтобы испарения поднимались мне в лицо всю дорогу.

Он завозился с магнитофоном. Радио вопило «Power to the People — Right On!» — политическая песня Джона Леннона, запоздавшая лет на десять. «Куда этот дятел лезет, — сказал адвокат, — Когда такие ушлёпки пытаются быть серьезными, они только все портят».

«Да, кстати, если серьезно, — сказал я, — то пришло время эфира и кокаина».

«К черту эфир, оставим на потом, пропитаем им коврик в номере. Вот, держи, твоя половинка промокашки. Только разжуй хорошенько».

Я взял промокашку и положил её в рот. Адвокат возился с солонкой с кокаином. Открывает. Рассыпает. С воплями судорожно ловит воздух, а драгоценный белый порошок крошечным, но очень дорогим смерчем взмывает из Большой красной акулы и рассеивается по шоссе. «О Господи! — застонал он. — Ты видел, что Бог с нами только что сделал?»

— Это не Бог! — крикнул я. — Это всё ты. Ебучий наркоагент! Я раскусил тебя с самого начала, свинья!

— Ты смотри, — он вдруг наставил на меня здоровый «Магнум» 357 калибра, тупорылый кольт «Питон» с фасками на барабане. — В округе полно стервятников. Начисто обглодают твои кости до утра.

— Ах ты сука. Доберемся до Лас-Вегаса, на бифштекс порублю. Что, по-твоему, сделает профсоюз наркоторговцев, когда я заявлюсь в город с самоанским агентом наркополиции?

— Пришьют нас обоих. Свирепый Генри знает, кто я такой. Черт, я же твой адвокат, — Он залился диким смехом, — Ты обожрался кислоты, дурила. Нам чертовски повезет, если доберемся до гостиницы и заселимся прежде, чем ты превратишься в животное. Как тебе перспектива? Поселиться в вегасской гостинице под вымышленным именем с умыслом совершить мошенничество в особо крупных размерах, предварительно обожравшись кислоты? — он снова захохотал и запустил нос в солонку, выбирая туго свернутой 20-долларовой банкнотой остатки порошка.

— Сколько у нас еще времени?

— Где-то полчаса. Как твой адвокат, советую ехать на предельной скорости.

Лас-Вегас уже маячил впереди. Вдали, в голубой дымке пустыни виднелась просека главной улицы, а над ней посреди кактусов торчали серые прямоугольники отелей: «Сахара», «Лендмарк, «Американа» и зловещий «Тандербёрд».

Полчаса. Времени в обрез. Наша цель — высокая башня отеля «Минт» в центре города, а, если не успеем добраться туда до того, как потеряем всякое самообладание — тогда нам на север, в тюрьму штата в Карсон-Сити. Я был там однажды, но только чтобы взять интервью у заключенных — и возвращаться мне туда не хотелось ни при каких обстоятельствах. Так что выбора на самом деле не было: прорываться — и плевать на кислоту. Преодолеть бюрократические дебри, поставить машину в гараж, разобраться с администратором, договориться с коридорным, выписать журналистские пропуска — всё это подлог, совершенно противозаконно, мошенничество чистой воды — но, разумеется, иначе нельзя.