Ангел за правым плечом

ого…

…Али, сцуко, как будто мысли мои прочитал, зараза.

– Вот странно, – говорит, – где-то в начале двухтысячных мне показалось, будто я разлюбил Москву. Злая она какая-то стала, но это-то как раз и не страшно. Я сам… хм… недобрый, в общем-то. Просто – не моя, и все тут. Плохо мне в ней начало становиться, а уехать не мог, потому что это – мой город. Да и бизнес тут. Жизнь. Вот и сбегал, куда придется: на выезда, на рыбалки. Хотел было даже за город переехать, дом там построил. А сейчас, прошло какое-то время, – и все вернулось. То ли я стал другим, то ли город. То ли мы с ним опять оба изменились. Вот стою сейчас здесь с тобой на балконе, смотрю на дождь, слушаю, как где-то там вдалеке машины-одиночки взрыкивают, – и мне хорошо. А почему хорошо – даже и не знаю, и не задумываюсь…

Я затягиваюсь сигаретой, внимательно рассматриваю тускло тлеющий коричнево-красный огонек, соглашаюсь:

– Похожие, – говорю, – ощущения…

Он усмехается.

– Это понимание, знаешь, Дэн, ко мне только сегодня опять пришло. Раньше только чувствовал. Как зверь. А объяснить даже самому себе не получалось. Я ведь разваливаться начал, старик. Тупо деградировать, я это только сегодня понял. И началось это, увы, не тогда, когда мы с Ингой расстались. Раньше, много раньше. Когда решил, что я – все могу, что я – бог. А наше расставание – это только следствие. Не причина. Хотя, надо честно признать, что, когда мы с ней разошлись, эта байда начала со мной творится, скажем так, прогрессирующими темпами. А нужно-то всего было: остановиться на секунду, взглянуть на себя со стороны. Не мог. Или – не хотел. А на фига, когда и так все звездато? Вот сегодня меня эти события и хлопнули. Как пыльным мешком. Похоже, это конечная, Дэн, въезжаешь? Поезд дальше не идет. Осторожно, двери закрываются. И, если я сейчас не разберусь, что к чему, если правильный – для себя правильный, не для Инги, не для тебя, не для друзей моих дорогих – для себя – путь не найду, то мне, похоже, пиздец, Данька. Вот такая вот катавасия получается…

Я молчу, курю.

А что тут скажешь?

Тут лучше просто помолчать.

Послушать.

Ему сейчас даже не жилетка нужна.

Стенка.

Чтобы об нее обыгрываться.

Как для теннисиста, который, как удар по мячу идет, вспоминает после затянувшейся травмы.

Мышцы помнят, рефлексы остались – значит, восстановится.

А если нет, – значит, не судьба.

Как он там говорит?

Сдох Бобик?!

Значит, туда ему, бедолаге, и дорога, неудачнику…

– И как? – спрашиваю осторожно. – Есть предпосылки, что разберешься?

Он ржет.

– Ты, – говорит, – извини. Анекдот про тренд вспомнил, совершенно дурацкий. А насчет «предпосылок» – рано еще, Дэн, об этом думать. Сейчас мне нужно мозги латать да Ингу вытаскивать. А там уж разберемся, есть какие «предпосылки» или нет их ни хера…

– Так ты об этом, – догадываюсь, – поговорить-то со мной хотел?

– Ну да, – кивает, – об этом. Или с тобой, или с Гарри. Или с обоими…

Я допиваю остывший кофе, вздыхаю, закуриваю очередную