Клуб бессмертных

обвиняют – и справедливо – в оскорблении нации, в печатном потворстве сепаратизму и во всех его грехах, отныне и присно, аминь!

Это достойные граждане, но, боюсь, дело «Молдавский народ против Прометеуса» закончится гораздо раньше, чем они думают. Потому что сейчас я пристрелю Прометеуса.

В 1998 году, уже очистившись от скверны, я совершенно случайно увидел в местной газете рецензию на спектакль «Осада Бендер». Журналист – будто ему мало было того, что он и так принадлежит к самой поганой породе людей – восхвалял пьесу.

«Шедевр современной молдавской драматургии».

Я как ветеран боевых действий в Приднестровье решил посмотреть на этот шедевр. Ожидания мои оправдались: в газете, как всегда, врали. Я не знаю ничего более омерзительного, чем пьеса «Осада Бендер». Этим, с позволения сказать, «произведением» его, так сказать, автор нанес глубочайшее оскорбление всему народу Молдавии. И прежде всего нам – тем, кто с оружием в руках защищал независимость и территориальную целостность республики. Да, признаю, Прометеус Балан не выставляет в своей пьесе наших врагов в лучшем, нежели нас, свете. Но этого мало. Пьеса не несет никакого патриотического и воспитательного смысла. Этот текст, написанный из честолюбия, наспех сляпан на потеху публике.

Прометеус Балан сомневается в необходимости той войны.

Он и такие, как он, – враги государства. Если бы не они, Молдавия давно бы уже была процветающей страной, частью Европы. Он оскорбил меня и моих однополчан. Его преступление тем ужаснее, что Бог не лишил его некоего подобия таланта, который этот шут, вместо того чтобы развить, употребил на сочинение пасквиля о своей родине.

Я целюсь тщательнее, и мне наплевать, что в руке Прометеуса – пистолет, из которого он, судя по всему, собирается себя убить. Конечно, это было бы великолепно: Прометеус и сдохнет, и обречет себя на адские муки. Но у меня нет никаких причин доверять этому ублюдку. Вдруг он передумает? Тем не менее я не тороплюсь нажать на курок. Прометеус у меня на мушке, он никуда не денется. А лицо его искажено страданием, и мне приятно это видеть.

Наконец мне надоедает. Как бы приятно вам ни было при виде корчащейся в агонии змеи, отвращение, возникающее при виде собственно змеи, все равно победит. Я, затаив дыхание, жду, когда стихнет ветер. Прометеус закрывает глаза, и палец его на курке белеет. Постиндустриальный Дионис. Я узнал об этом все. И кажется, понял, что хотел тогда сказать Балан. Дионис – бог вина. Он не учел одного, жалкий нечестивец Прометеус. И я шепчу, перед тем как нажать на курок:

– После того как христианство победило, Дионис покаялся и ушел из богов в монахи, став святым Дионисием. Получай, сука!

Прометеус:

Меня постоянно обвиняли в том, что я ненавижу Молдавию. Отчасти это было так. Наверняка Александр презирал Македонию. Что не помешало ему распространить ее власть над огромной территорией. Очень часто то, что ты ненавидишь, остается с тобой. С Молдавией мы пережили бурный роман, который заканчивается