Срединный пилотаж

ле тебя торчу и то до такой поебени не опускался. Нет, бля, придумал, тоже! Чужим контролем ставиться!.. Оголтелая рожа!..

Семарь-Здрахарь картинно всплескивает руками, одеяло спадает, и теперь Семарь-Здрахарь обретает вид, лишенный всякой таинственности. Впалые ребра, живот, мышцы… Лишь серо-фиолетовые хуй и муди выпрастываются из лобковой растительности, гармонируя по цветовой гамме с двумя синяками справа и слева – следами неудачных попыток ужалиться в паховые вены.

– А что делать? – Взор Клочкеда перемещается с хуя Семаря-Здразаря на машину с добрыми тремя точками контроля.

– Думать! – Семарь-Здрахарь поднимает вверх указательный палец и становится похож на Аристотеля, поучающего тупого перипатетика.

– А хули думать. – Вздох Клочкеда поднимает с пола несколько инструкций пользователя солутана и кружит их в миниатюрном смерчике. – Нету настолько ни хуя…

– А вторяки с прошлых сейшенов? – Рассуждает вслух Семарь-Здрахарь.

– Отбили.

– А библиотеки?

– Отмочили.

– А петухи?

– Запарили.

– А смывки?

– Забодяжили.

– А щелочильные фуфыри?

– Протрясли.

– А отработки красного?

– Раза три уж кипятили.

Теперь и Семарь-Здрахарь понимает, что надеяться можно лишь на чистую случайность и грязное везение.

– Давай все ж поищем. Может, ты что-то оставил и выехал… – Голос Семаря-Здрахаря далек от заискивающих интонаций, и, одновременно, они в нем есть. Клочкеду чудится в этих простых фразах что-то отцовское, доброе, ласковое, такое, что бывает только в фильмах 60-х годов про счастливые советские семьи, где никто не бухает…

– Давай. – Равнодушно соглашается Клочкед. Но, странное дело, Семарь-Здрахарь вдруг заронил в Клочкеда лучик надежды, который тут же превратился в семечко и оно, в мгновение ока прорастя и заполнив своей светящейся массой тело Клочкеда и, даже, пустив наружу несколько великолепных побегов, моментально стало приносить плоды.

Семарь-Здрахарь задумчиво сорвал один из таких, похожих на груши плодов, откусил, прожевал, проглотил.

– Да… Сладка наша надежда. – Семарь-Здрахарь приподнял брови и принялся походить на Архимеда на месте Ньютона, когда тому на лысину ебнулось воронье говно.

Подволакивая ногу, ковыляя, прихрамывая, Клочкед обошел кухню вокруг, заглядывая во все щели и дыры. Но кроме тараканов, выборок с пропыленными метлами и самой пыли в них ничего не оказалось. А вот Семарю-Здрахарю повезло.

Он, производя раскопки под кроватью, наткнулся на средних размеров тазик или большую эмалированную миску. Дно сосуда покрывала темно-коричневая кристаллическая масса.

– Что это? – Спросил Семарь-Здрахарь.

Клочкед посмтрел на корку кристаллов, ковырнул ногтем, пожал плечами…

– Я этот тазик не трогал.

– Значит, трогал кто-то другой! – Резюмировал Семарь-Здрахарь. – И что в нем может быть?

Клочкед попробовал один из отколовшихся кристалликов на язык:

– Горькая дрянь!

– Горькая – значит там есть эфедрин. – Губы Семаря-Здрахаря расплылись в улыбке, которая напоминала вампирическую