Король англосаксов

Восклицание горя прошло по всему войску, и даже сам Вильгельм, выехавший вперед, чтобы полюбоваться удальством Тельефера, был сильно опечален.

Леофвайн подъехал к передовым рядам и бросил в них свой дротик так ловко и так метко, что рыцарь, находившийся шагах в двух от герцога, повалился на землю.

– Любы ли вам, норманны, шутки саксонских фокусников? – спросил Леофвайн, медленно поворотив коня и возвращаясь к саксонскому отряду. Он повторил всем всадникам прежнее приказание: избегать прямой стычки с норманнской конницей, а тревожить ее и истреблять отставшихся. Кончив распоряжения, он затянул живую и веселую песенку и поехал к окопам с совершенно спокойным и радостным лицом.

Глава VIII

Осгуд и Альред приближались на рассвете к мызе, отстоящей не более как в пол мили от саксонского войска. В ней помещались лошади, на которых возили тяжелое оружие, снаряды и запасы. На ней тоже собрался народ обоих полов и всевозможных званий. Некоторые тревожились, другие же, напротив, болтали и шутили, а третьи молились.

Сам мызник, с сыновьями и с годными в военную службу сеорлями, прислан к королевскому войску, к отряду графа Гурта.

Позади этой мызы стоял небольшой, пришедший в ветхость храм, с раскрытыми дверями, предоставляя на случай опасности убежище. В нем толпились молельщики.

Сеорли пристали к некоторым собратьям, которые облокотившись на низкий забор, устремили взоры на щетинившееся оружием поле. Невдалеке от них и в стороне от толпы стояла в глубокой задумчивости неизвестная женщина, лицо которой было закрыто густым покрывалом.

Между тем как земля дрожала под движением норманнских войск и крики бойцов, как громовые раскаты, носились по воздуху, два отшельника, следовавшие за саксонскими войсками, приехали из окопов к мызе. Не успели они сойти с лошадей, как толпы любопытных окружили их.

– Битва началась, – произнес один из них торжественным голосом. Молитесь за Англию: она никогда еще не была в такой опасности, как теперь.

Незнакомка вздрогнула при этих словах отшельника и поспешила подойти к нему.

– А король?.. Король? – воскликнула она дрожащим голосом. – Где король?

– Дочь моя, – ответил отшельник. – Место короля у своей хоругви, но когда я оставил его, он был во главе передового полка. Где же он теперь это мне неизвестно… но думаю, что там, где битва кипит жарче и опасность грознее…

Старцы сошли с коней и вошли во двор, где их опять окружили жены сражающихся и закидали их вопросами о битве.

Добродушные старцы успокаивали и утешали всех, сколько было возможно, и потом вошли в храм.

В это время сражение разгоралось все жарче.

Обе рати Вильгельма, заключавшие союзные войска, пытались, но напрасно, окружить английский передовой полк и разбить его с тыла. У отважной фаланги не находилось тыла, и она представляла отовсюду плотный фронт. Щиты образовали из нее неприступную стену, Вильгельм знал, что войска его не проникнут к окопам, пока передовой полк стоит твердо на месте. Убедясь в его силе, он счел необходимым изменить образ действия. Он присоединил своих рыцарей к другим отрядам, разбил свое войско на множество колонн и, оставив большие промежутки между стрелками, велел тяжелой пехотой окружить треугольники, прорвать его ряды, чтобы дать коннице возможность идти в атаку.

Гарольд, находясь среди своих кентских удальцов, продолжал ободрять их голосом и рукой. Как только норманны начали приближаться, король соскочил с коня и пошел пешком туда, где должно было ожидать сильнейшего натиска.

Наконец норманны подошли и вступили в рукопашный бой… в сторону дротики и копья! Замахали мечи и секиры. Норманнская пехота валилась как трава под косой, поражаемая твердой рукой ратников Гарольда. Тщетно в промежутках вражеских колонн поражала как гром сила храбрых рыцарей. Тщетно сыпались беспрерывные тучи стрел и сулиц.

Воодушевленные присутствием короля, сражавшегося наравне с простыми ратниками и глаза которого в то же время всегда готовы были предусмотреть опасность, а голос – предупредить о ней, кентийцы дрались отчаянно и в строгом порядке. Норманнская пехота заколебалась и стала отступать. Англичане же, заметив это, удвоили усилия и продолжали теснить врагов шаг за шагом. Воинственный крик саксонцев «вперед, вперед!» раздавался все громче и почти заглушал уже слабеющий клик норманнов: «Эй, Ролло, Ролло!»

– Клянусь небом! – воскликнул Вильгельм. – Наши ратники просто бабы в доспехах!.. Эй, дротики на выручку!.. За мной, в атаку, сиры д-Омаль и де-Литжень!.. за мной Брюс и де-Мортен!.. смелее, де-Гравиль и Гранмениль!

И Вильгельм, во главе своих знаменитейших баронов и рыцарей, налетел как ураган на щиты и дротики саксонцев. Но Гарольд, бывший перед тем в дальних рядах, очутился в одно мгновение на месте опасности. По приказанию его, весь первый ряд опустился на колени, держа перед собой щиты и направив дротики против коней. В то же время второй ряд, схватив секиры в обе руки, наклонился вперед, чтобы рубить и разить, а стрелки, находившиеся в середине треугольника, пустили густой залп стрел – и половина храбрых рыцарей попадала с коней. Брюс зашатался в седле. Секира отсекла правую руку д'Омаля, а Малье де-Гравиль, сбитый с лошади, покатился к ногам Гарольда. Вильгельм же, обладая замечательной силой, сумел пробиться до третьего ряда и разносил всюду смерть своей железной палицей, до тех пор пока не почувствовал, что конь под ним зашатался. Он кинулся назад и едва успел вырваться из тисков неприятеля и ускакать, как конь его, израненый, грохнулся на землю. Рыцари тотчас окружили Вильгельма, и двадцать баронов соскочили с лошадей, чтобы отдать их ему. Он схватил первого попавшегося ему под руку коня и, вскочив на седло, поскакал к своему войску.

В это время де-Гравиль лежал у ног Гарольда: застежки его шлема лопнули от напряжения и шлем свалился с головы. Король уже было хотел поразить его, но, взглянув на рыцаря, узнал в нем своего прежнего гостя.

Подняв руку, чтобы остановить стремление своих ратников, Гарольд обратился к рыцарю:

– Встань и иди к своим, – сказал он. – Нам некогда брать пленных. Ты назвал меня неверным своему слову рыцарем, но как бы там ни было, я саксонец, я помню, что ты был моим гостем и сражался рядом со мной, а потому дарю тебе жизнь. Иди!

Де-Гравиль не сказал ни слова, но умные глаза его устремились на Гарольда с выражением глубокого уважения, смешанного с состраданием. Потом он встал и пошел медленно, ступая по трупам своих земляков.

– Стой! – крикнул Гарольд, обращаясь к стрелкам, направившим свои луки на рыцаря. – Стой! Человек этот отведал нашего хлеба-соли и оказал нам услугу Он уже заплатил свою виру.

И ни один стрелок не пустил стрелы в норманна.

Между тем едва норманнская пехота, уже начавшая отступать, заметила падение Вильгельма, которого узнала по доспехам и лошади, как с громким, отчаянным криком «Герцог убит» поворотилась и пустилась бежать в страшнейшем беспорядке.

Успех явно клонился на сторону саксонцев, и норманны бы потерпели полное поражение, если бы у Гарольда было достаточно конницы для того чтобы воспользоваться критическим моментом, или если бы сам Вильгельм не удержал бегущих, не отбросил бы шлема и не открыл лица, горевшего свирепым, невыразимым гневом.

– Я еще жив, холопы! – закричал он с угрозой. – Смотрите мне в лицо, вожди, которым я прощал все, кроме трусости! Я страшнее для вас, чем эти англосаксы, обреченные небом на казнь и на проклятие! Стыдитесь! Вы норманны? Я краснею за вас!

Упреками и бранью, ласками и угрозами, обещаниями и ударами герцог Вильгельм успел остановить бегущих, построить их в ряды и рассеять их панику Тогда он возвратился к своим отборным рыцарям и стал следить за битвой. Он заметил проход, который саксонский передовой полк, двинувшись за бегущими, оставил без прикрытия. Он слегка призадумался, и лицо его вдруг заметно просияло. Увидев де-Гравиля, сидевшего опять спокойно на коне, он подозвал его и произнес отрывисто: