Сестра Керри

— Я тебе вечером расскажу, как у меня пойдет работа, — сказала Керри.

Она очутилась на залитой солнцем улице, по которой в обе стороны спешили рабочие и мчались вагоны конки, битком набитые мелкими служащими разных оптовых фирм. Из подъездов выходили люди и торопливо расходились в разные стороны. Керри немного приободрилась. Какие страхи могут надолго удержаться при ярком свете утреннего солнца, под голубым небом, при свежем бодрящем ветерке? В четырех стенах ночью — и даже в сумрачные дни — страхи и зловещие предчувствия растут и крепнут, но на воздухе, в солнечную погоду, человек теряет страх даже перед смертью.

Керри шагала все дальше, перешла через мост и свернула на Пятую авеню. Улица эта напоминала ущелье с отвесными стенами из бурого известняка и темно-красного кирпича. Огромные зеркальные витрины сверкали чистотой. Шумные подводы с кладью наводняли улицы; во всех направлениях двигались толпы мужчин и женщин, мальчиков и девочек. Навстречу Керри попадались и девушки одного с нею возраста, которые, казалось, презирали ее за робость. Керри дивилась широкому размаху жизни в этом городе и думала о том, как много нужно уметь, чтобы играть в ней хоть какую-то роль. Она боялась, что окажется ни на что не годной, не сумеет взяться за дело, что ее найдут недостаточно расторопной. Разве не отказывали ей во всех других местах оттого, что она ничего не умеет? А вдруг ее обругают, оскорбят и с позором выгонят на улицу?

Чувствуя слабость в коленках, с трудом переводя дыхание, приближалась Керри к огромной обувной фабрике на углу Адамс-стрит и Пятой авеню. Лифт поднял ее на четвертый этаж, но там не оказалось ни души. Кругом одни лишь длинные проходы между нагроможденными до потолка ящиками. Керри стояла испуганная, поджидая, чтобы кто-нибудь вышел к ней.

Вскоре показался мистер Браун, но он, очевидно, не узнал ее.

— Что вам угодно? — спросил он.

У Керри упало сердце.

— Вы велели мне прийти сегодня утром… Я насчет работы…

— Так, так! — прервал он ее. — Гм! Как вас зовут?

— Керри Мибер.

— Так! — повторил он. — Ступайте за мной!

Они шли между темными рядами ящиков, распространявших запах новой обуви, пока не достигли железной двери, которая вела в мастерские. Керри увидела просторное помещение с низким потолком, где громыхали и щелкали машины, у которых работали мужчины в белых рубахах с засученными рукавами и в синих передниках. Керри, слегка зардевшись и глядя прямо перед собой, робко шла за своим провожатым среди грохочущих автоматов. В дальнем углу мастерской они вошли в лифт и поднялись на шестой этаж.

Мистер Браун жестом подозвал мастера, тотчас вышедшего к нему из лабиринта машин и рабочих столов.

— Вот та девушка, о которой я говорил, — сказал он и, повернувшись к Керри, добавил: — Идите за ним!

Мистер Браун тотчас же ушел, а Керри последовала за своим новым начальником к небольшому столику в углу помещения, отведенного под контору.

— Вы никогда не работали в обувной мастерской? — довольно сурово спросил мастер.

— Нет, сэр, — ответила Керри.

Мастеру, очевидно, не хотелось возиться с неопытной работницей. Но все же он записал ее имя и повел в глубь мастерской, где на табуретках перед щелкающими машинами сидели в ряд девушки. Он положил руку на плечо одной из работниц, которая с помощью машины пробивала отверстия в заготовках башмаков.

— Покажи ей, как это делается, — сказал мастер, показывая на Керри. — А потом подойди ко мне!

Девушка, к которой он обратился, быстро встала и уступила свое место Керри.

— Это совсем не трудно, — сказала она, наклонившись над новенькой. — Берешь кожу вот так, зажимаешь здесь и пускаешь машину.

Девушка закрепила маленькими переставными зажимами кусок кожи, из которого должна была выйти правая половина заготовки мужского ботинка, и надавила на небольшой рычажок сбоку. Машина быстро заходила и резкими щелчками начала пробивать вдоль края заготовки дырочки для шнурков, выбрасывая при этом круглые кусочки кожи.

Последив за работой Керри и убедившись, что она недурно справляется, девушка ушла.

Куски кожи поступали к Керри от соседки, сидевшей у машины справа, она же передавала их соседке слева. Керри сразу поняла, что должна соблюдать известную скорость, иначе возле нее накопится груда заготовок и это задержит работу тех, кто сидит слева от нее. У девушки не было времени оглядываться по сторонам, и она усердно принялась за дело.

Соседки понимали, что она смущается и волнуется, и, насколько могли, старались помочь ей, немного замедляя темп работы.

Керри ни на секунду не отрывалась от машины; ее однообразный ритм успокаивал нервы, отгонял внушенные воображением страхи. Мало-помалу она заметила, что в мастерской темновато. Спертый воздух был насыщен запахом новой кожи, но это не тяготило ее. Зато она ловила на себе взгляды окружающих и мучилась мыслью, что работает недостаточно быстро.

Как-то раз, когда Керри, неправильно вложив заготовку в машину, возилась с зажимом, перед ее глазами показалась огромная рука и помогла ей укрепить зажим. Это был мастер. Сердце Керри заколотилось так сильно, что у нее помутнело в глазах, и она не могла продолжать.

— Пускайте же машину! — сказал мастер. — Пускайте машину! Не задерживайте других.

Этот возглас привел девушку в себя; еле дыша от волнения, она вновь принялась за работу. И лишь когда исчезла тень, стоявшая за ее спиной, она перевела дух.

Время шло, и в помещении становилось все жарче и жарче. Керри томилась по глотку свежего воздуха, ее мучила жажда, но она не смела встать. Табурет, на котором она сидела, не имел ни спинки, ни подножки, и девушка начала испытывать крайне неприятную ломоту во всем теле. Вскоре у нее заныла спина. Керри вертелась, изгибалась, часто меняла положение, но это помогало ненадолго. Она начала уставать.

— А ты бы встала, — без лишних вступительных слов посоветовала ей соседка. — Это не запрещено.

Керри ответила ей благодарным взглядом.

— Пожалуй, я так и сделаю, — сказала она.

Поднявшись с табурета, она некоторое время работала стоя, но эта поза оказалась еще более неудобной: заныли шея и плечи.

Атмосфера, царившая в мастерской, угнетающе действовала на Керри своей грубостью. Она не осмеливалась оглянуться, но иногда, сквозь щелканье машин, до ее слуха доносились обрывки разговоров, а кое-что она могла заметить краешком глаза.

— Ты вчера видела Гарри? — спросила свою соседку работница, сидевшая слева от Керри.

— Нет.

— Ну, посмотрела б ты его в новом галстуке! До чего ж он был интересный!

— Тс-с! — шепнула другая девушка и еще ниже склонилась над работой.

Ее подруга тотчас же умолкла и приняла серьезный вид.

Мастер медленно прошел мимо, внимательно оглядывая каждую работницу. Но, как только он исчез из поля зрения, разговор возобновился.

— Слушай, — снова начала девушка слева от Керри. — Ты знаешь, что он сказал?

— А что?

— Говорит, будто видел меня с Эдди Гаррисом у «Мартина».

— Да ну?

Девушки захихикали.

Какой-то рыжий молодой детина, которому давно следовало бы подстричься, прошел между машинами, шаркая ногами и прижимая к животу корзину с обрезками кожи. Неподалеку от Керри он быстро протянул руку и схватил за локоть одну из девушек.

— Не смей! — сердито огрызнулась та. — Болван!

Рыжий детина только осклабился.

— Ломака! — бросил он, когда она посмотрела ему вслед.

Дело дошло до того, что Керри больше уже не в силах была сидеть. Ноги ее ныли, ей хотелось встать и потянуться. Неужели никогда не наступит полдень? Девушке казалось, что она проработала уже целый день. Голода она совсем не ощущала, зато испытывала ужасную слабость во всем теле. Глаза, которым приходилось напряженно следить за тем, чтобы удар пуансона приходился как раз в намеченную точку, устали. Девушка, сидевшая справа, заметила, что новенькая страдает, и ей стало жаль ее. Керри слишком уж усердствовала, а в действительности ее работа требовала гораздо меньше умственного и физического напряжения. Но ей ничем нельзя было помочь. Груда заготовок непрестанно росла. Сначала у Керри заныли запястья, потом пальцы, и вся она превратилась в сплошную массу наболевших мышц, которым все время нужно было выполнять одно-единственное механическое движение, становившееся все мучительнее и доводившее до тошноты. Когда Керри, не видя конца этой пытки, пришла уже в полное отчаяние, по шахте лифта откуда-то снизу вдруг донеслись глухие удары колокола, и наступил перерыв. Сразу поднялся гул голосов и началась суетня. Вмиг все девушки вскочили с мест и поспешили в смежное помещение. Из отделения справа через мастерскую стали проходить мужчины. Быстро вращающиеся колеса запели на все понижающейся ноте, пока их гудение не замерло совсем. Наступила тишина, в которой голоса звучали как-то необычно.