Жизнь

есколько минут о том, о сем, она проговорила, краснея и запинаясь:

-- Господин аббат, я хочу исповедаться.

Он изумился и даже поднял очки, чтобы лучше рассмотреть ее, потом засмеялся:

-- Однако же у вас на совести вряд ли очень тяжкие грехи.

Она смутилась окончательно и объявила:

-- Нет, но мне нужно спросить у вас совета по такому... такому щекотливому делу, что говорить так вот, прямо, я не решаюсь.

Он тотчас сменил обычный свой добродушный вид на осанку священнослужителя.

-- Ну что же, дитя мое, пойдемте, я выслушаю вас в исповедальне.

Но она остановилась в нерешительности, ей стало вдруг совестно говорить на такие как будто бы непристойные темы посреди благочиния пустого храма.

-- Лучше не надо, господин кюре, лучше... если можно, я здесь вам скажу, зачем я пришла. Знаете, пойдемте сядем у вас в беседке.

Оба пошли туда медленными шагами. Она не знала, как выразить свою мысль, с чего начать. Они уселись.

И тут она начала, словно на исповеди:

-- Отец мой...

Потом замялась, повторила еще раз: "Отец мой..." -- и умолкла, смешавшись.

Он ждал, сложив руки на животе. Увидя ее смущение, он ободрил ее:

-- Что это, дочь моя, вы как будто робеете; да ну же, говорите смелее.

И она отважилась сразу, как трус, который бросается навстречу опасности.

-- Отец мой, я хочу второго ребенка.

Он ничего не понял и потому не ответил ей. Тогда она стала объяснять, волнуясь, не находя слов:

-- Я теперь одна на свете; отец и муж не очень ладят между собой, мама умерла; а тут, тут...

Она произнесла шепотом, содрогнувшись:

-- На днях я чуть не лишилась сына! Что бы со мной сталось тогда?

-- Она замолчала. Священник в недоумении смотрел на нее.

-- Ну, так чего же вы хотите?

-- Я хочу второго ребенка, -- повторила она.

Тогда он заулыбался, привычный к сальным шуткам крестьян, которые при нем не стеснялись, и ответил, лукаво покачивая головой:

-- Что ж, мне кажется, дело за вами.

Она подняла на него свои невинные глаза и пролепетала в смущении:

-- Да ведь... ведь... после того... вы знаете... после того, что случилось... с этой горничной... мы с мужем живем... совсем врозь.

Он привык к распущенным, лишенным достоинства нравам деревни и удивился такому признанию, но потом решил, что угадывает скрытые побуждения молодой женщины. Он поглядел на нее искоса с благожелательством и сочувствием к ее беде.

-- Так, так, я понял вас. Вам в тягость ваше... ваше вдовство. Вы женщина молодая, здоровая. Словом, это естественно, вполне естественно.

Он снова заулыбался, давая волю присущей ему игривости деревенского кюре, и ласково похлопал Жанну по руке.

-- Заповедями это дозволено, совершенно дозволено: "Только в браке пожелаешь себе мужа". Вы ведь состоите в браке, правда? Так не затем же, чтобы сажать репу.

Теперь она, в свой черед, не понимала его намеков. Но как только смысл их стал ей ясен, она залилась краской и разволновалась до слез:

-- Ах, что вы,