Калиф-аист. Розовый сад. Рассказы

— Со мной произошло нечто ужасное, — сказал он. — Это он, этот запах (имелся в виду коньяк), он всему виной! — Ноздри его устрашающе раздувались, ну чисто дикий зверь, выпученные глаза налились кровью. — Я убил человека! — выкрикнул он.

В ужасе я потребовал объяснений, казалось, от этих самых трепещущих ноздрей, которые словно чуяли запах крови.

— Запах, — простонал он, — чужой запах в комнате… в ее комнате… запах чужого мужчины с легкой примесью коньяка, который вы бы никогда не почувствовали, но я почувствовал, почувствовал! «Кто у тебя был?» — «Ах, вы маленький ревнивец!» — «Я чувствую его дыханье». — «А вам что до него?» — Я должен был понять, что она меня просто дразнит, да я и понимал, но был уже сам не свой! Мною повелевал запах, и я пошел за ним, словно собака за зверем, через сад, по дороге, по направлению к лесу, и, стоило мне углубиться в лес, как во мне взыграли чудовищные инстинкты, кровожадные инстинкты, которые гонят хищника. Листва закрывала солнце, и все было так, словно я вернулся вспять, в первобытное состояние, в какое-то жуткое первобытное состояние! Запах манил, полыхал где-то впереди, я шел вслепую, не соображая, что делаю. Для меня ничего не существовало, только этот запах! Я не испытывал ревности, я и думать забыл про жену, я думал только о запахе и об охоте. Потому что я именно охотился! И среди тысячи других запахов меня влек только этот, словно мех бегущей впереди рыжей хищницы. Наконец я настиг человека. Это был один из моих егерей, которого я сам же утром послал к жене, так как слышал, что у него есть ручные белки, и надеялся доставить ей удовольствие… Я абсолютно забыл обо всем этом, а по запаху не узнал парня, с которым был едва знаком, ведь я почти никогда не участвовал в травле и парк держал больше из тщеславия… Все равно я мог бы сразу сообразить, кто это и в чем, собственно, дело. Но я уже не мог думать ни о чем другом, только о запахе, о кошмарном, будоражащем запахе, за которым я гнался до сих пор и который взвинтил все мои нервы… Парень с перепугу вытянулся в струнку, а дальше я уже ничего не помню. В ладони я ощутил рукоятку ножа, возможно, это был его собственный охотничий нож, и я пришел в себя только тогда, когда уже кусал, рвал, терзал и раздирал на части мертвое тело, словно пес истекающую кровью добычу или пещерный человек чужака.

Перевод С. Солодовник.