Госпожа Бовари

ческое общество и удостоился чести быть принятым в его члены по секции земледелия, по разряду помологии. И вот, если бы мой труд опубликовать...

Между тем лицо г-жи Лефрансуа приняло столь озабоченное выражение, что аптекарь невольно смолк.

– Гляньте-ка! – сказала она. – Ничего не понимаю! В этакой-то харчевне!

И, пожав плечами так, что петли вязаной кофты растянулись у нее на груди, она обеими руками показала на трактир своего соперника, откуда сейчас доносилось пение.

– Ну да это ненадолго, – прибавила она, – через неделю конец всему.

Оме попятился от изумления. Г-жа Лефрансуа сошла с крыльца и зашептала ему на ухо:

– Как? Разве вы не знаете? Его на днях опишут. Это Лере пустил его по миру. Допек векселями.

– Какая страшная катастрофа! – воскликнул аптекарь, у которого для любого случая были припасены готовые фразы.

Тут хозяйка начала рассказывать ему историю, которую она знала от работника г-на Гильомена, Теодора. Ненависть к Телье не мешала ей порицать Лере. Подлипала, палец в рот не клади!

– Э, да он вон он, под навесом! – сказала она. – Кланяется госпоже Бовари. А на ней зеленая шляпка, и она идет под руку с господином Буланже.

– Госпожа Бовари! – воскликнул Оме. – Сейчас я ее догоню, предложу ей место за оградой, у самых колонн, – может быть, там ей будет удобнее.

Тетушка Лефрансуа тщетно пыталась его остановить, чтобы досказать ему про Телье, – сложив губы в улыбку, раскланиваясь направо и налево и задевая встречных развевающимися фалдами черного фрака, фармацевт бодро понесся вперед.

Завидев его издали, Родольф прибавил шагу, но г-жа Бовари запыхалась; тогда он пошел медленнее и, улыбаясь, грубовато сказал:

– Я хотел убежать от этого толстяка, от небезызвестного вам аптекаря.

Она толкнула его локтем.

"Что бы это значило?" – спросил он себя и на ходу искоса взглянул на нее.

По ее спокойному профилю ничего нельзя было понять. Он отчетливо вырисовывался на свету, в овале шляпки с бледно-желтыми завязками, похожими на сухие стебли камыша. Ее глаза с длинными загнутыми ресницами смотрели прямо перед собой, и хотя они были широко раскрыты, все же казалось, будто она их слегка прищуривает, оттого что к нежной коже щек приливала и чуть заметно билась под нею кровь. Носовая перегородка отсвечивала розовым. Голову Эмма склонила набок, между губами был виден перламутровый край белых зубов.

"Может быть, она просто дразнит меня?" – подумал Родольф.

Между тем она своим жестом хотела только предостеречь его – дело в том, что сзади шел г-н Лере.

– Какая чудесная погода! – попытался он с ними заговорить. – Весь город высыпал на улицы! Ни один листок не шелохнется!

Госпожа Бовари и Родольф ему не отвечали, но стоило им сделать едва уловимое движение, как он нагонял их и, поднося руку к шляпе, спрашивал: "Чем могу служить?"

Поравнявшись с кузницей, Родольф, вместо того чтобы идти прямо по дороге до самой заставы, круто повернул на тропинку, увлекая за собою г-жу Бовари.

– Будьте здоровы, господин