Гoра

— Заходите к нам как-нибудь, — сказала Шучорита Биною на прощание.

Биноя Шучорита пригласила, но Гору пригласить не решилась, а тот, не поняв настоящей причины, слегка обиделся. Раньше его ничуть не огорчало то, что Биной очень легко сходился с людьми и находил свое место в любом обществе, тогда как сам он этого не умел; сегодня же он почувствовал, что это существенный недостаток его характера.

Глава пятьдесят пятая

Биной понимал, что Шучорита позвала его для того, чтобы поговорить о возможности его женитьбы на Лолите. По-видимому, несмотря на то, что он принял окончательное решение и объявил о нем, вопрос этот по-прежнему висел в воздухе. Было похоже, что ни одна сторона не собиралась выпускать Биноя из рук, покуда он был жив!

До сих пор юношу больше всего беспокоило, как он сообщит эту новость Горе. Думая о Горе, он представлял себе не просто друга детства. Гора олицетворял для него определенные идеалы, определенные убеждения, он был его опорой в жизни. Их постоянное общение было привычным и в то же время служило постоянным источником радости для Биноя, а всякое разногласие с Горой было для него равносильно внутреннему разладу.

Но неизбежное свершилось, и первое смущение, вызванное внезапным разговором, исчезло. Биной воспрянул духом, рассказав Горе о своих отношениях с Лолитой. Ожидание операции всегда страшнее самой операции; стоит вскрыть нарыв, и пациент, несмотря на боль, начинает чувствовать облегчение и понимает, что на самом деле все совсем не так страшно, как казалось.

Раньше у Биноя не хватало решимости спорить даже с самим собой, но, раз поспорив с Горой, он теперь постоянно думал, что мог бы возразить приятелю в том или другом случае. Он в два счета мысленно разбивал любые доводы Горы. Если бы только ему удалось толком обсудить все с Горой, поговорить по душам, поспорить — пусть даже поссориться, — он мог бы все-таки сделать для себя какой-то определенный вывод. Но было очевидно, что Гора доводить до конца начатое объяснение не собирается. Биноя это возмущало.

«Гора не желает понять, — думал он. — Но и объяснять он тоже ничего не желает. Он просто хочет силой заставить меня подчиниться. Сила! Разве я могу когда-нибудь склониться перед силой! Но, будь что будет, правда на моей стороне!» И только он произнес мысленно слово «правда», как оно целиком завладело его сердцем. Чтобы устоять против Горы, ему нужно было заручиться поддержкой надежнейшего союзника, и, решив, что таким союзником и опорой может быть для него только правда, он настойчиво стал повторять про себя это слово. Придя к убеждению, что он нашел прибежище в правде, Биной проникся к себе глубоким уважением и потому, направляясь к дому Шучориты, шел, высоко подняв голову. Склонность ли к правде вселяла в него такую уверенность в себе или склонность еще к чему-то, определить Биною в его теперешнем состоянии было довольно трудно…

Хоримохини хлопотала на кухне, когда пришел Биной. Заглянув к ней и сделав заявку на обед, достойный брахмана, он прошел наверх.

Шучорита что-то шила. Не отрывая глаз от работы, она сразу же заговорила о том, что было у нее на уме.

— Как по-вашему, Биной-бабу, — сказала она, — нужно ли считаться с внешними препятствиями при отсутствии внутренних?

В разговоре с Горой Биной стоял на одной точке зрения, теперь же, в разговоре с Шучоритой, он переключился на диаметрально противоположную. Кто бы мог подумать, что у него был с Горой горячий спор на эту тему?

— Но не преуменьшаете ли вы значения внешних препятствий? — спросил Биной.

— На это есть причины, Биной-бабу, — пояснила Шучорита. — Ведь препятствия, которые ставит наше Общество, трудно назвать чисто внешними, поскольку наша община основана на религиозных принципах, тогда как община, к которой принадлежите вы, связана главным образом узами общественных отношений. Вот почему для вас выйти из членов общины не было бы столь большой потерей, как для Лолиты.

Затем последовала дискуссия на тему о том, должно или нет личные религиозные убеждения ограничивать рамками какой бы то ни было общины.

В разгар этой дискуссии в комнату вошел Шотиш с письмом и газетой в руках. При виде Биноя он очень обрадовался и сразу же настроился на праздничный лад. Немедленно между Шотишем и его другом завязался оживленный разговор. Шучорита же взялась за брахмаистскую газету и приложенное к ней письмо, которые прислала ей Лолита. В этой газете внимание Шучориты привлекла заметка, в которой сообщалось, что некой весьма известной брахмаистской семье угрожала недавно опасность выдать одну из своих девиц замуж за индуиста. Однако угроза эта теперь отпала сама собой ввиду того, что жених вдруг заартачился. Взяв это сообщение в основу своего повествования, автор далее проводил сравнение между достойной сожаления слабостью брахмаистского семейства и силой убеждения молодого индуиста, причем сравнение это было далеко не в пользу брахмаистского семейства.

Шучорита решила про себя, что брак Лолиты с Биноем нужно устроить во что бы то ни стало, но, понимая, что одними разговорами от этого молодого человека ничего не добьешься, она отправила Лолите записку с просьбой прийти немедленно, ни словом не упомянув, что Биной уже у нее.

Поскольку нет такого календаря, который по мере надобности обращал бы будни в праздник, Шотишу все-таки пришлось собираться в школу. Шучорита тоже поднялась и, извинившись, попросила Биноя подождать, пока она примет ванну.

Когда Биной остался один в комнате, возбуждение от спора мало-помалу улеглось, сознание своей молодости, своей мужественности овладело им. Было около девяти часов. Прохожих в переулке — почти ни души. Только маленькие часы на письменном столе Шучориты своим тиканьем нарушали тишину. Атмосфера комнаты начала постепенно оказывать свое действие на ход мыслей Биноя. Казалось, будто вся обстановка стала вдруг знакомой до мельчайших подробностей. Строгий порядок на столе, вышитые чехлы на креслах, шкура антилопы на полу, несколько картин на стенах, небольшая полка с книгами в красных переплетах — все это глубоко трогало Биноя. Ему казалось, что комната полна какой-то волшебной тайны. Казалось, она до сих пор хранила нежные, робкие отзвуки секретов, которыми шепотом обменивались здесь девушки в тиши полудня.

Биной попытался представить себе, кто, где и как сидел во время этого разговора. Сколько мыслей, сколько образов навеяли на него слова Пореша-бабу: «Я слышал от Шучориты, что Лолита к тебе неравнодушна». Что-то сладостное и волнующее, как песня странствующего певца, коснулось его сердца, и из самых дальних тайников души поднялось такое замечательное, непостижимое чувство, что, не будучи ни поэтом, ни художником, Биной буквально изнемогал от невозможности передать его. Ему казалось, что сделай он что-то, и все будет хорошо, и в то же время ощущал в себе полную неспособность к действию. Будто легкая завеса отделяла его от того, что было совсем рядом, и делала это близкое непостижимым; однако найти в себе силы сорвать эту завесу он не мог.

В дверях появилась Хоримохини и спросила, не надо ли ему воды. Когда Биной ответил отрицательно, она вошла и села.

Пока Хоримохини жила в семье Пореша-бабу, она была искренне расположена к Биною. Но стоило ей переехать на новую квартиру и почувствовать себя дома, как все приятели Шучориты сделались ей до крайности неприятны. Она пришла к заключению, что во всех Шучоритиных погрешностях против правил поведения следует винить исключительно ее друзей. Хотя Хоримохини знала, что Биной не брахмаист, она прекрасно видела, что в индуистской вере он не слишком крепок, так что теперь она не очень-то стремилась приглашать этого сына брахмана к трапезе, освященной у алтаря.

— Ведь ты же, дорогой мой, сын брахмана. А вечернюю молитву ты разве не читаешь? — спросила она как будто между прочим Биноя.

— Тетя, — сказал Биной, оправдываясь, — мне столько в жизни пришлось долбить наизусть, что я забыл все подходящие молитвы.