Интервью с профессором Y

– Может быть, нам снова вернуться к вашей "эмоциональности"? к пресловутой "эмоциональной выразительности" вашего стиля?

– Вы полагаете, это будет интересно?

– О! нет, я так не считаю… нет!.. абсолютно! Более того, я могу вам кое-что сказать… рассказать, что думают об этой вашей "эмоциональной выразительности"… во всех слоях общества!.. в простом народе… среди артистической богемы!.. в кругу военных!..

– Валяйте! откройте же мне наконец глаза!.. прошу вас!

– Мне известно мнение культурных людей… и вообще представителей разных кругов!

– Я весь внимание! это очень интересно!

– Знаете, что все думают о ваших грязных романах?.. о вас лично?.. о ваших методах?

– Валяйте!

– О вашей бесцветной наружности?.. о ваших претензиях "не участвовать в этих играх"?..

– Ну так что? что?

– Да то, что во всей французской литературе еще не было такого Тартюфа, как вы! вот!

– О! я ожидал большего, вы меня разочаровали!.. полковник!.. мне уже все это говорили!.. десятки!.. сотни раз!.. и в куда более живых и ядовитых выражениях!.. просто разящих наповал!.. а вы, вы жуете какое-то мочало!

– Неужели?

– Я все это уже слышал!..

– А как насчет того, что достойно восхищения?.. давайте обратим свой взор в другую сторону… наужели вами никто никогда не восхищался?.. разве вам нечем гордиться?

– О! да! полковник! о! а как же! я вижу, полковник Резеда,что вы начинаете меня понимать!.. улавливать нужный тон! браво! вы и не представляете, как здорово вы это сформулировали!.. мне и вправду есть чем гордиться! например, тем, что произошло неподалеку от Гибралтара!

– Подождите! я записываю… одну минутку!.. так! моя записная книжка! мой карандаш!..

– Сколько там страниц?

– Девяносто!.. ну так что насчет Гибралтара?.. как там с Гибралтаром?

– Да, Гибралтар! полковник!.. перед самым Гибралтаром!.. мы сделали пробоину в небольшом английском судне, сторожевом корабле "Кингстон Корнелиан"… мы протаранили его прямо посередине! продырявили его корпус и сердце… на скорости в двадцать один узел! представляете! одиннадцать тысяч тонн! он даже и "уф" сказать не успел! все произошло так быстро, наш толстяк впилился в этого малыша.

– Ну и ну! надо же!

– Вот вам и "ну и ну"! я был корабельным врачом на "Шелле"[35]! если бы вы только видели, полковник, эту "Шеллу"!.. вся в броне, от носа до кормы! мы разрезали этого нахала пополам! все его снаряды взорвались одновременно!.. он тоже вырвал у нас шестнадцать метров! шестнадцать метров вдоль корпуса!.. но зато он него самого, простите, остались только пузыри на воде! от корпуса и всего остального! корпуса и остального!.. такого не было со времен Трафальгарского сражения… и напрасно нам сигналили с берега!.. куда там! слишком поздно! мы унеслись на скорости двадцать два узла, полковник!

– Не говорите так громко! не так громко, прошу вас!

Он сам уже перешел на шепот.

– И все произошло при свидетелях?

– Еще бы! и при скольких! можете не сомневаться! в 11 часов вечера…в одном кабельтове от крепости!.. на нас было направлено по меньшей мере сто прожекторов!.. на нас смотрела вся крепость! там было светлее, чем в Эпиней! в студии в Эпиней[36]!

– Здорово!

– Как во время съемок!..

– Значит, вы этим гордитесь?

Он уже не записывал…

– Да нет!.. не особо, но все это было именно так!.. точно так же, как было и то, что шестью годами позже, я провел два года в заключении в тюрьме Вестерфангстель, в павильоне К, в Копенгагене, в Дании… вместе с "приговоренными к смерти датчанами"…

– И поделом!

– Ну да, лакей! да! конечно! естественно!.. более того, они заставили меня провести еще пять лет на берегу Балтики в маленьких и очень специфических хижинах… при двадцати… двадцати пяти градусах ниже нуля!.. причем я сам все еще и оплачивал!.. увы!.. оплачивал все сам!

– Но почему?.. почему?..

– Да кто его знает… из принципа, наверное!

– Значит, они такие, эти датчане?

– Да, правда туристам они этого не говорят!

– И туристы ничего не замечают?

– Нет! им пускают пыль в глаза, и все! нет больших болванов, чем туристы! какими амбициозными ослами они отправляются в путешествие… такими же ослами и возвращаются, только амбиций у них становится еще больше!.. а от общения с Агентствами окончательно едет крыша…

– И о чем же им говорят датчане?

– Об Андерсене, Гамлете, Киркегоре…

– А по-вашему, у них есть еще что-нибудь?

– Дампе, например! (Якоб Якобсен)[37], их Мирабо[38], которого они сначала приговорили к смерти, а потом держали двадцать лет в каталажке!

– Разве они никогда не говорят об этом Дампе?

– Нет, никогда!.. вы не найдете там ни одной маленькой улочки его имени… даже тропинки… ни одной памятной таблички…

– Вы, кажется, как-то сказали, что в датской тюрьме была хорошо отлажена казнь узников?

– И еще как!

– У вас есть веские доказательства?

– Да сколько угодно! но в этом отношении они ничем не отличаются от других народов!.. о нет! нет! убивают ведь во всех тюрьмах мира, это норма, ритуал!..

Почему-то это его ужасно смешит!..

– И в какое время, интересно, там это происходит?

– Около 11 часов… в полночь… полковник!

– Вы хорошо осведомлены!

О да! да! совершенно верно!.. "пип-сель"[39]… это там так называется… 12-13, полковник! камеры 12-13! обитые каучуком! запомните!.. их не показывают туристам!..

– Ладно, оставим это! нас могут услышать!.. вернемся лучше к вашей технике!

Он снова начинает записывать, хватает пачку бумаги… я замечаю, что он вне себя…

– И как там ваша техника?.. да… и это ваше изобретение!.. вы же трясетесь над своим изобретением, хм! носитесь с ним повсюду и пихаете всем в нос!.. ловко придумано!.. решили таким образом себя увековечить! другие все же немножко поскромнее!

– О! полковник! полковник!.. я – сама скромность! я вовсе не пихаю себя никому в нос! я вообще очень редко выставляю себя напоказ!.. с тысячей предосторожностей!.. и всегда предварительно тщательно покрыв себя дерьмом!

– Очень мило! есть чем гордиться! зачем же вам тогда вообще это "я"?.. это насквозь пропитанное дерьмом "я"?

– Закон жанра! лиризма без "я" не бывает, полковник!

Запишите это, я прошу вас, полковник!.. Закон лиризма!

– Идиотский закон!

– Говорите, что хотите! но это "я" стоит ужасно дорого!.. это самый дорогой инструмент воздействия из всех! для смеха он незаменим!.. "я" не слишком бережно обращается с тем, кому принадлежит! а уж лирическое в особенности!

– Это почему же?

– Записывайте! записывайте! еще! позже вы все это перечитаете… чтобы быть по-настоящему смешным, надо как бы чуточку умереть! вот! нужно, чтобы вам было все равно.

– Ну и ну! вы даете!..

– Это же очевидно!

– А как же другие? обходятся без этого?

– Они прикидываются!.. делают вид, что им все равно, но это далеко не так… о! далеко не так! прожорливые свиньи и жуки-богомолы!.. фарисеи, умеющие из всего извлечь выгоду!

– "Я" в дерьме и "отстраненность"?.. Это и есть ваша формула?.. я правильно понял?..

– Все не так просто, полковник!.. о! нет!.. не так просто!.. не ошибитесь: это только так кажется на вид!.. только кажется!.. у всего есть своя цена!.. за все нужно платить!..

– Ну ладно! вы знаете, какое все это производит впечатление…

– Давайте, полковник! валяйте!

– Вы считаете себя "пупом земли"… а ваше невыносимое навязчивое "я"… уже порядком надоело вашему читателю!..

– Ценю вашу прямоту!.. но дорогой полковник Резеда, вы заставляете меня краснеть! да, я краснею: мне стыдно за вас!.. человек вашей эрудиции! и так и не понял, что драма лириков всех времен и народов, смешных или грустных – это их "я"!.. это же очевидно!.. в той или иной форме… но их "я" всегда на виду!.. они сами вовсе не в восторге от своих "я", клянусь вам!.. но как же избавиться от этого "я"?.. закон жанра!.. закон жанра!