Школьные годы Тома Брауна

«Кто он?», «Откуда взялся?» — спрашивают в толпе. И вскоре разносится слух, что Джо Уиллису разбил голову старый чемпион западных графств, сразившийся вничью с Лейб-гвардейцем Шоу двадцать лет назад.

Каким же длинным получается мой рассказ о деревенском празднике! Теперь я вижу, что должен пропустить и борьбу, и бег в мешках, и катание тачек с завязанными глазами, и ослиные гонки, и драку, которая вспыхнула, нарушив ход в целом мирного праздника; и бегство испуганных женщин, и пришествие Сквайра Брауна, которого позвала жена одного из дерущихся, чтобы прекратить драку; что, впрочем, он сделал без излишней поспешности. Вечером, когда в палатках начинаются танцы, старый Бенджи уносит Тома домой, усталого как собака и переполненного впечатлениями. И хотя Вильям и Рэйчел с её новыми лентами, и многие другие славные парни и девушки ещё остаются и веселятся до упаду, и получают от этого огромное удовольствие и никакого вреда, но мы, подобно трезвомыслящим представителям нашей деревни, пойдём себе потихоньку домой через кладбище, мимо старого тиса; дома выпьем в тишине чашечку чая и поболтаем со старыми приятелями, а потом отправимся в постель.

Вот вам правдивый набросок с одного из больших деревенских праздников в Долине Белой Лошади в Беркшире времён моего детства. Говорят, с тех пор они сильно изменились к худшему. За последние двадцать лет я не был ни на одном, но зато мне приходилось бывать на ярмарках в некоторых городах на западе, и бoльшую мерзость трудно себе представить. Боюсь, что в большинстве случаев сегодняшние деревенские праздники похожи на те, что описаны на страницах «Дрожжей», [42] хотя мне, слава Богу, не приходилось бывать ни на одном подобном.

А хотите знать, почему? Прежде всего, как я уже говорил, потому что дворянство и фермеры не проявляют больше к ним интереса. Они не подписываются на призы и не ходят туда сами.

Хорошо это или плохо? Не знаю. Это плохо, если причиной служит только всё более увеличивающееся расстояние между классами из-за того, что последние двадцать лет мы покупали дешёво, а продавали дорого, и сопутствующей этому чрезмерной работы простонародья; или потому, что сердца наших сыновей и дочерей принадлежат лондонским клубам и так называемому свету, а не старинным английским домашним обязанностям; или потому, что сыновья фермеров обезьянничают, глядя на дворянство, а дочери гораздо больше интересуются плохой иностранной музыкой, чем добрыми английскими сырами. Но, может быть, это и хорошо, если значит только, что время старинных праздников миновало, и они не являются больше здоровым выражением праздничного духа английской деревни; если мы переросли их как нация и переживаем сейчас переходный период на пути к чему-то лучшему, что их заменит.

Перед тем как закончить, я хочу сказать ещё только одно. Пусть не думают реформаторы любого сорта, что смогут завладеть умами трудящейся молодёжи Англии с помощью образовательных ухищрений, которые не содержат в себе bonafide [43] какого-нибудь эквивалента старинных игр деревенского праздника; чего-то такого, что заменило бы бои на палках, гонки и борьбу; чего-то такого, что испытывало бы крепость мускулов и твёрдость сердец и давало бы возможность радоваться своей силе. Во всех новомодных всеобъемлющих планах, которые мне приходилось видеть, этот элемент отсутствует; а следствием является то, что все ваши великие начинания вроде Институтов Механики заканчиваются интеллектуальным педантством, а ваши Общества Христианской Молодёжи — религиозным фарисейством.

Что ж, подождём. Как говорит пословица, жизнь — это не только пиво и кегли. Но пиво и кегли или нечто лучшее в этом же роде должны составлять существенную часть образования каждого англичанина. Если бы только я мог вбить это в ваши головы, вы, начинающие карьеру лорды из парламента и светские молодые люди, живущие на всём готовом; вы, завсегдатаи дискуссионных и прочих клубов, ждущие в полной готовности, когда придёт ваш черед взгромоздиться на спину бедного дорогого Джона из простонародья! А уж вы не преминёте сделать это сразу же, как только теперешние седоки — ваши батюшки и дядюшки, сидящие ныне на скамье парламентского большинства и делающие вид, что правят с помощью своей бюрократической уздечки, — не удержатся в седле или их не снимут замертво.

Я не слишком высокого мнения о вас, хотя мне хотелось бы сказать обратное. Хоть вы и произносите речи, и читаете лекции перед переполненными аудиториями по всей стране, и вечно носитесь со всякими разновидностями филантропического интеллектуализма, передвижными библиотеками и музеями и Бог знает с чем ещё, и с помощью газетных отчётов пытаетесь заставить нас поверить, что и вы тоже трудяги. Но, Боже мой, мы ведь не настолько наивны, хотя среди нас есть немало таких, которые подхалимничают перед вами и стараются вас уверить, что ваш номер удался.

Я скажу, что вам следует делать. Вместо всей этой шумихи, которая есть ни что иное, как старая парламентская уловка, возьмите и попробуйте завести себе среди нас друзей — настоящих друзей, скажем, трёх — четырёх. У вас останется куча времени на это, если вы бросите заниматься ерундой. Вы увидите, что это непросто, потому что люди нужного сорта не попадаются с лёгкостью на вашу удочку, — но найти их всё-таки можно. Возьмите, к примеру, двух представителей свободных профессий — юриста, пастора, доктора, выбирайте кого хотите; одного из коммерсантов, трёх-четырёх из рабочего класса — портных, инженеров, плотников, гравёров, — выбор велик. Пусть это будут ваши ровесники. Приглашайте их к себе в дом, представьте их своей жене и сёстрам, а они пусть представят вас своим; приглашайте их к себе пообедать и говорите с ними о том, что действительно вас волнует; боксируйте с ними, бегайте, занимайтесь греблей, когда можете. Делайте всё это честно, как мужчины, и, когда придёт ваша очередь править стариной Джоном, вы сможете сделать нечто большее, чем просто сидеть у него на шее, и, возможно, сумеете править с помощью более действенной уздечки, чем бюрократическая.

Ах, если бы вы только последовали моему совету! Только, боюсь, трудно вам будет вернуться на правильную колею. Избыток цивилизации и лживость богачей… Легче верблюду пройти в игольное ушко. [44] Что ж, очень жаль. Я никогда не встречал среди вас даже двоих, которые умели бы ценить человека только и исключительно за то, каков есть он сам, и в самом деле считали бы себя созданными из той же плоти и крови, что и Джон Джонс — клерк в адвокатской конторе или Билл Смит — уличный торговец, и вели бы себя соответственно.

Глава III Войны и альянсы

Бедный старый Бенджи! Ревматизм [45] наделал немало бед в английской сельской местности, но никогда не удавалось ему выкинуть более подлую штуку, чем сковать тебя по рукам и ногам, когда ты был ещё крепок и бодр. Этот враг давно уже вёл пограничную войну, но до сих пор поле боя ограничивалось руками и ногами Бенджи. Теперь же он, собрав все силы, вторгся непосредственно на территорию и начал штурмовать цитадель. У Бенджи схватило спину и поясницу; и хотя он отчаянно пытался сопротивляться, вскоре стало ясно, что сопротивление бедняги Бенджи продлится недолго.

Всё, что он теперь мог, и то с частыми остановками и с помощью большой палки, — это доковылять с Мастером Томом до канала, и наживлять ему крючок, и сидеть и смотреть, как он удит рыбу, и рассказывать ему старинные деревенские истории; а если Тому нечем было заняться, и он, увидев ярдах [46] в ста дальше по берегу крысу, бросался в безуспешную погоню за ней вместе с терьером Тоби, ещё одним своим верным товарищем, то мог бы раз двадцать свалиться в воду и утонуть, прежде чем Бенджи сумел бы прийти к нему на помощь.