Алые паруса

ак чистая сталь, с взглядом смелым и сильным. - Теперь отдай мне, - несмело сказала девочка. - Ты уже поиграл. Ты как поймал ее? Эгль поднял голову, уронив яхту, - так неожиданно прозвучал взволнованный голосок Ассоль. Старик с минуту разглядывал ее, улыбаясь и медленно пропуская бороду в большой, жилистой горсти. Стиранное много раз ситцевое платье едва прикрывало до колен худенькие, загорелые ноги девочки. Ее темные густые волосы, забранные в кружевную косынку, сбились, касаясь плеч. Каждая черта Ассоль была выразительно легка и чиста, как полет ласточки. Темные, с оттенком грустного вопроса глаза казались несколько старше лица; его неправильный мягкий овал был овеян того рода прелестным загаром, какой присущ здоровой белизне кожи. Полураскрытый маленький рот блестел кроткой улыбкой. - Клянусь Гриммами, Эзопом и Андерсеном, - сказал Эгль, посматривая то на девочку, то на яхту. - Это что-то особенное. Слушай-ка ты, растение! Это твоя штука? - Да, я за ней бежала по всему ручью; я думала, что умру. Она была тут? - У самых моих ног. Кораблекрушение причиной того, что я, в качестве берегового пирата, могу вручить тебе этот приз. Яхта, покинутая экипажем, была выброшена на песок трехвершковым валом - между моей левой пяткой и оконечностью палки. - Он стукнул тростью. - Как зовут тебя, крошка? - Ассоль, - сказала девочка, пряча в корзину поданную Эглем игрушку. - Хорошо, - продолжал непонятную речь старик, не сводя глаз, в глубине которых поблескивала усмешка дружелюбного расположения духа. - Мне, собственно, не надо было спрашивать твое имя. Хорошо, что оно так странно, так однотонно, музыкально, как свист стрелы или шум морской раковины: что бы я стал делать, называйся ты одним из тех благозвучных, но нестерпимо привычных имен, которые чужды Прекрасной Неизвестности? Тем более я не желаю знать, кто ты, кто твои родители и как ты живешь. К чему нарушать очарование? Я занимался, сидя на этом камне, сравнительным изучением финских и японских сюжетов... как вдруг ручей выплеснул эту яхту, а затем появилась ты... Такая, как есть. Я, милая, поэт в душе - хоть никогда не сочинял сам. Что у тебя в корзинке? - Лодочки, - сказала Ассоль, встряхивая корзинкой, потом пароход да еще три таких домика с флагами. Там солдаты живут. - Отлично. Тебя послали продать. По дороге ты занялась игрой. Ты пустила яхту поплавать, а она сбежала - ведь так? - Ты разве видел? - с сомнением спросила Ассоль, стараясь вспомнить, не рассказала ли она это сама. - Тебе кто-то сказал? Или ты угадал? - Я это знал. - А как же? - Потому что я - самый главный волшебник. Ассоль смутилась: ее напряжение при этих словах Эгля переступило границу испуга. Пустынный морской берег, тишина, томительное приключение с яхтой, непонятная речь старика с сверкающими глазами, величественность его бороды и волос стали казаться девочке смешением сверхъестественного с действительностью. Сострой теперь Эгль гримасу или закричи что-нибудь - девочка помчалась бы прочь, заплакав и изнемогая от страха. Но Эгль, заметив,