Горемыка Павел

мешил же ты нас тогда! Ну и пришёл!.. точно тобой полы мыли. Что бы вот так же одеться, как сейчас!

- Не догадался я об этом, простите! - усмехнулся Павел, не глядя в лицо собеседнице.

- Чай пить будешь? подогрею самовар.

- Нет, благодарствуйте! попил уж я.

Тут Наталья заметила, что Павел изменил местоимение, и спросила его:

- Что это за благородство такое новое? На "вы" стал говорить.

При этом она несколько презрительно усмехнулась. Теперь он в её глазах уже не отличался ничем особенным от других людей. После того, как он валялся при людях у неё в ногах, цена ему очень пала. Бывало, её били более или менее жестоко за измену, и она от него ждала того же; но он оказался несколько иным, и, по её мнению, эта разница между ним и другими не клонилась в его пользу. Бьют - это значит любят, и когда истинно любят, то не только бьют, убивают, - идут на всё. А он свалился при людях в ноги и плакал, как баба!.. Это не по-мужски, не по-человечески... Нужно не вымаливать, не выплакивать, а добыть, завоевать женщину, тогда она будет твоей. Да и то не совсем...

Павел вздохнул и заговорил:

- Да ведь мы с вами не родня. Дружба между нами была, да она уж лопнула... Чего ж!..

Наталья изумилась, но не показала вида. "Значит, он прощаться, видно, пришёл!.." Она села на кровать близко к нему и молча ждала, что он скажет ещё.

- Темновато здесь, Наталья Ивановна. Лампочку бы зажечь...

- Можно! - И она зажгла лампу.

Он заговорил снова, вдумчиво поглядывая на неё:

- В последний раз говорю я с вами, Наталья Ивановна. Да, уж больше нам не придётся говорить!..

- Что так? - спросила она, опуская глаза.

Она не знала, как с ним держаться, и выжидала время, когда ей представится возможность взять верный тон. Она находила, что он очень похудел за это время, и её немного удивляло его задумчивое спокойствие.

- Что так говорите вы?

- Да так уж, пришла пора. Подумал я, подумал и решил: надо всё это кончить. Чего же? ведь нечего мне от вас ждать!? - Он пытливо посмотрел в её лицо.

Ей стало жалко сначала прошлого, а потом и его самого. Она видела, что, в сущности, он печален и убит, несмотря на своё спокойствие, а она была всё-таки женщина и, как женщина, не могла не жалеть, раз видела перед собой несчастного.

- То есть, как это вы?.. - начала она, подымаясь к нему. - Я ведь всегда согласна...

- Э, не надо! - махнул он рукой. - Конец. Дело решённое. Да вы и правы: по совести сказать, ничего бы у нас с вами не вышло. Какой я муж? Какая вы жена? Вот в чём суть...

Он помолчал. Она никак не могла понять, куда он клонит... А в окна мягко стучал мокрый снег, точно хотел что-то предупредить и напомнить...

- Да... Это действительно... плохо бы было... - тихонько прошептала она и почувствовала, что ей становится всё более жалко и его и ещё чего-то...

- Ну, так вот!.. Но оставить я вас так не могу. Невозможно это мне. Носил я вас в моей душе такое долгое время... и много для меня значило... Опять скажу, первым