Собрание сочинений в 10-ти томах. Том 9

- Ответ не глуп.

Урсус поблагодарил Эака самой льстивой улыбкой, на какую только был способен.

Минос сделал страшную гримасу.

- Продолжаю, - сказал он. - Отвечайте. Вы говорили, что неправда, будто василиск царствует над змеями под именем Кокатрикса.

- Ваше высокопреподобие, - промолвил Урсус, - я нисколько не хотел умалить славы василиска и даже утверждал, как нечто, не подлежащее сомнению, что у него человеческая голова.

- Допустим, - сурово возразил Минос, - но вы прибавили, что Пэрий видел одного василиска с головою сокола. Можете вы доказать это?

- С трудом, - ответил Урсус.

Здесь он почувствовал, что теряет почву под ногами.

Минос, воспользовавшись его замешательством, продолжал:

- Вы говорили, что еврей, перешедший в христианство, дурно пахнет.

- Но я прибавил, что христианин, перешедший в иудейство, издает зловоние.

Минос бросил взгляд на тетрадь с обличительными записями.

- Вы распространяете самые вздорные бредни. Вы говорили, будто Элиан²¹²

 видел, как слон писал притчи.

- Нет, ваше высокопреподобие. Я просто сказал, что Оппиан²¹³

 слышал, как гиппопотам обсуждал философскую проблему.

- Вы заявили, что на блюде из букового дерева не могут сами собой появиться любые яства.

- Я сказал, что таким свойством может обладать лишь блюдо, подаренное вам дьяволом.

- Подаренное мне?!

- Нет, мне, ваше преподобие! Нет, никому! Я хотел сказать: всем!

И про себя Урсус подумал: «Я и сам уж не знаю, что говорю». Но, несмотря на то, что он сильно волновался, он почти ничем не выдавал своего волнения. Он продолжал бороться.

- Все это, - возразил Минос, - отчасти предполагает веру в дьявола.

Урсус не смутился.

- Ваше высокопреподобие, я верю в дьявола. Вера в дьявола - оборотная сторона веры в бога. Одна доказывает наличие другой. Кто хоть немного не верит в черта, не слишком верит и в бога. Кто верит в солнце, должен верить и в тень. Дьявол - это ночь господня. Что такое ночь? Доказательство существования дня.

Урсус импровизировал, преподнося своим судьям непостижимую смесь философии с религией. Минос снова задумался и еще раз погрузился в молчание.

Урсус опять вздохнул с облегчением.

И вдруг он подвергся неожиданной атаке. Эак, официальный представитель медицины, только что высокомерно защитивший его от богослова, внезапно из союзника превратился в нападающего. Положив кулак на внушительный ворох испещренных записями бумаг, он сразил Урсуса в упор:

- Доказано, что хрусталь - результат естественной возгонки льда, и алмаз - результат такой же возгонки хрусталя; установлено, что лед становится хрусталем через тысячу лет, а хрусталь становится алмазом через тысячу веков. Вы это отрицали.

- Нет, - меланхолически возразил Урсус. - Я только говорил, что за тысячу лет лед может растаять и что тысячу веков не так-то легко счесть.

Допрос продолжался; вопросы и ответы звучали как сабельные удары.

- Вы отрицали, что растения могут говорить.

- Ничуть. Но для этого нужно, чтобы они росли под виселицей.

- Признаете вы, что мандрагора²¹⁴

 кричит?

- Нет, но она поет.

- Вы отрицали, что безымянный палец левой руки обладает свойством исцелять сердечные болезни?

- Я только сказал, что чихнуть налево - дурная примета.

- Вы дерзко и оскорбительно отзывались о фениксе.

- Ученейший судья, я всего-навсего говорил, что, утверждая, будто мозг феникса - вкусное блюдо, вызывающее, однако, головную боль, Плутарх зашел слишком далеко, так как феникса никогда не существовало.

- Возмутительные речи. Каннамалка, который вьет себе гнездо из палочек корицы, дубоноса, из которого Паризатида²¹⁵

 изготовляла свои отравы, манукодиату, которая не что иное, как райская птица, и семенду с тройным клювом ошибочно принимали за феникса; но феникс существовал.

- Я не возражаю.

- Вы осел.

- Вполне этим удовлетворен.

- Вы признали, что бузина излечивает грудную жабу, но вы прибавили, что это происходит вовсе не потому, что у нее на корне есть волшебный нарост.

- Я объяснял целебные свойства бузины тем, что на ней повесился Иуда.

- Суждение, близкое к истине, - пробормотал Минос, довольный тем, что может в свою очередь подпустить шпильку медику Эаку.

Задетое высокомерие сразу переходит в гнев. Эак пришел в ярость:

- Бродяга, ваш ум блуждает так же, как и ваши ноги. У вас подозрительные и странные наклонности. Вы занимаетесь чем-то близким к чародейству. Вы состоите в сношениях с неведомыми зверями. Вы говорите простонародью о вещах, существующих лишь в вашем воображении и природа которых никому не известна, например, о гемороусе.

- Гемороус - гадюка, которую видел Тремеллий.²¹⁶

Этот ответ поверг свирепого доктора Эака в некоторое замешательство.

Урсус прибавил:

- В существовании гемороуса так же не может быть сомнений, как в существовании пахучей гиены или циветты, описанной Кастеллом.²¹⁷

Эак вышел из затруднения, выпустив решительный заряд:

- Вот ваши подлинные, поистине дьявольские слова. Слушайте.

Заглянув в свои записи, Эак прочел:

- «Два растения, фалагсигль и аглафотис, светятся с наступлением темноты. Днем они цветы, ночью - звезды».

Он пристально посмотрел на Урсуса.

- Что вы можете сказать в свое оправдание?

Урсус ответил:

- Каждое растение - лампада. Его благоухание - свет.

Эак перелистал несколько страниц.

- Вы отрицали, что железы выдры выделяют жидкость, тождественную бобровой струе.

- Я ограничился замечанием, что, быть может, в этом вопросе не следует доверять Аэцию.²¹⁸

Эак рассвирепел.

- Вы занимаетесь медицинской практикой?

- Я практикую в этой области, - робко вздохнул Урсус.

- На живых людях?

- Предпочитаю на живых, нежели на покойниках, - сказал Урсус.

Урсус отвечал серьезно и вместе с тем заискивающе; в этом удивительном сочетании двух интонаций преобладала вкрадчивость. Он говорил с такой кротостью, что Эак почувствовал потребность оскорбить его.

- Что вы там воркуете? - грубо сказал он.

Урсус растерялся и ограничился тем, что ответил:

- Воркуют молодые люди, старики же только кряхтят. Увы, я могу лишь кряхтеть.

Эак продолжал:

- Предупреждаю вас: если вы возьметесь лечить больного и он умрет, вы будете казнены.

Урсус отважился задать вопрос:

- А если он выздоровеет?

- В таком случае, - ответил доктор более мягким тоном, - вы также будете казнены.

- Невелика разница, - заметил Урсус.

Доктор продолжал:

- В случае смерти больного карается невежество, в случае выздоровления - дерзость. В обоих случаях вас ждет виселица.

- Я не знал этой подробности, - пролепетал Урсус. - Благодарю вас за разъяснение. Ведь не всякому известны все тонкости нашего замечательного законодательства.

- Берегитесь!

- Буду свято беречься, - промолвил Урсус.

- Мы знаем, чем вы занимаетесь.

«А я, - подумал Урсус, - знаю это не всегда».

- Мы могли бы отправить вас в тюрьму.

- Я вижу, милостивейшие государи.

- Вы не в состоянии отрицать ваши проступки и своевольные действия.

- Как философ, прошу прощения.

- Вам приписывают целый ряд дерзких суждений.

- Это страшная ошибка.

- Говорят, что вы излечиваете больных.

- Я - жертва клеветы.

Три пары бровей, устрашающе направленных на Урсуса, нахмурились; три ученые физиономии наклонились одна к другой; послышался шепот. Урсусу померещилось, будто над тремя головами трех официальных представителей науки высится один дурацкий колпак; многозначительно-таинственное бормотание этой троицы длилось несколько минут, в течение которых его от ужаса бросало то в жар, то в холод; наконец Минос, председатель, повернулся к нему и с бешенством прошипел: