Похождения одного матроса

Билль повторил. Макдональд дал слово молчать.

— А хорошо ли я кормил, пусть подтвердит Дэк! — сказал Смит.

— Отлично.

— И хорошее ли я давал вино вам, Дэк?

— Недурное.

— И были ли у вас всегда сигары по десяти центов штука?

— Были.

— Имейте это в виду, Билль!

— Имею, Смит, и приношу вам чувствительную благодарность.

Через пять минут Смит привел Билля и Макдональда в свой кабинет и провел их до дверей.

Негр пришел в изумление, когда увидел, что вместо одного посетителя из конторы Смита и К° вышло двое.

— Прощайте, джентльмены!

— Прощайте, Смит.

— Всего вам хорошего!

— И вам так же! — отвечал, улыбаясь, Макдональд.

— Не забудьте условия, Билль, и моего револьвера!

— Не забудьте и вы, Смит. А револьвер я вам пришлю сегодня же.

Оба гостя вышли за двери.

Между тем негр, широко раскрывши свои большие черные глаза, испуганно проговорил, обращаясь к Смиту:

— Другой, масса. Откуда он пришел?

— Дурак! ты сам его впустил.

— Я впустил молодого? Когда это могло быть?

— Перед тем, что впустил старого.

— Клянусь богом, я не впускал молодого! — горячо воскликнул негр.

— Не клянись. Ты впустил. Слышишь? — прикрикнул Смит.

— Слышу.

— Так впустил?

— Не…

— Что?..

— Впустил, впустил, масса! — испуганно пролепетал негр.

Не менее был изумлен и чахлый молодой человек, когда у подъезда столкнулся с двумя джентльменами, выходившими из конторы. Он отлично знал, что если хозяин отправлял его пить пиво, то до его возвращения никакой другой посетитель не пускался в контору.

Он, однако, старался скрыть свое изумление и почтительно раскланялся с клиентами Смита и К°. Войдя в контору, он был еще более озадачен при виде патрона: до того было искажено его лицо злобой и так блестели глаза, глядевшие в окно, мимо которого проходили в эту минуту только что вышедшие посетители.

«Верно, дельце не выгорело!» — подумал чахлый молодой человек, влезая на свой высокий табурет.

— Дильк! — обратился к нему хозяин.

— Что, сэр?

— Можете сейчас же уходить и не являться неделю в контору.

— Слушаю, сэр.

— Я уезжаю на неделю из Фриски. Вывесите на дверях аншлаг, что контора на неделю будет заперта.

— Вывешу, сэр.

— И сами уезжайте из Фриски на неделю.

— Куда, сэр?

— Куда хотите. Но чтоб вас в городе не было. Понимаете, Дильк?

— Понимаю, сэр.

— И вот вам на путешествие деньги…

Смит отсчитал двадцать пять долларов и положил на конторку Дилька.

— Благодарю вас, сэр.

Через четверть часа молодой человек ушел.

Тогда Смит позвал негра и объявил ему, чтобы он никого не пускал в контору.

— Ни души, понимаете?

— Понимаю, сэр!

В ту же ночь подвал Смита и К° был очищен, и бочки с фруктами куда-то увезены.

А утром рано Смит рассчитал негра и, когда тот ушел, запер контору на ключ и отправился объявить хозяину дома, что по случаю отъезда он закрывает контору.

— Куда едете, мистер Смит? — полюбопытствовал хозяин.

— На Восток! — неопределенно отвечал Смит.

И, кивнув хозяину головой, вышел на улицу и направился к пристани. Там он сел на пароход, отправляющийся в Гонолулу, на Сандвичевы острова, и записался в книгу пассажиров под именем Джорджа Брухлина.

Багаж его был доставлен на пароход еще накануне.

2

— Что все это значит, Билль? Объясните: я ничего не понимаю! — обрадованно спрашивал Макдональд Билля, когда они очутились на улице.

Билль вкратце рассказал, как он от Чайка и Дуна узнал об его исчезновении и решил идти к этому Смиту.

— Ну, и я перехитрил его, как видите, Макдональд… получил вас без всякого выкупа! — прибавил Старый Билль улыбаясь.

— Благодарю вас, Билль! — горячо проговорил Макдональд.

— Не благодарите. Мы только расквитались! — остановил молодого человека Билль.

— А я уж решил было размозжить себе об стену голову, Билль, послезавтра.

— Знаю. Смит говорил, но сам он не верил этому: думал, что вы под его подлой угрозой написать вашей матушке о вашем прошлом напишете ей просьбу о деньгах. Но я, Макдональд, верил, что вы не напишете и размозжите себе голову…

— Спасибо, что поверили, Билль.

— И это старый мерзавец делал вам такие предложения?

— Он. И раз я ему плюнул в лицо.

— И он обтерся?

— Сказал только, что прибавит пятьсот долларов к сумме выкупа.

— Скотина! — энергично промолвил Билль. — Но раз дано слово — надо держать. О вашем заточении у Смита ни слова, Макдональд. Сочините какое-нибудь путешествие… Мать ваша поверит… Она всему поверит, увидавши вас… А как она тревожилась…

— Почему вы знаете?

— Я был у нее и старался успокоить. Она сделала все возможное, чтоб отыскать вас: делала объявления, обращалась к сыскной полиции.

— О Билль! чем отблагодарю я вас?

— Вы уже отблагодарили тем, что стали другим человеком. Чайк был прав, когда так горячо защищал вас.

— А он что, поправился, этот славный Чайк?

— Я сегодня был у него. На днях выходит из госпиталя. Очень он беспокоился, когда узнал, что вас нет в городе. «Дал бы о себе знать», — говорил он, уверенный, что вы его не бросили бы больного.

— Еще бы!.. Я сейчас отправлюсь к матушке, успокою ее, а от нее — к Чайку.

— Придем к нему вместе.

— Отлично. Я в девять часов буду у него.

— И я к этому часу приду.

— До свидания, Билль!

— До свидания, Макдональд… Еще слово: дядя ваш Макдональд и К° жестокий человек… Я у него был.

— И у него были?

— Да. Думал, что он даст о вас сведения.

— И что же он?

— Сказал, что ничего не знает, а между тем…

— Смит ему писал три письма, и никакого ответа… Я знаю дядю…

— И лучше не надейтесь на него, Макдональд, а на одного себя. Не правда ли?

Молодой человек крепко пожал руку Биллю, как бы выражая этим свое согласие с его словами, и, кивнув головой, веселый и радостный, впрыгнул в проходившую мимо конку.

А Старый Билль с утра, в поисках за Макдональдом, ничего не евший, чувствовал страшный голод и вошел в первый попавшийся ресторан пообедать. На радостях, что выручил из беды человека, он даже позволил себе маленькую роскошь — спросил к обеду бутылку вина и после обеда пил кофе с коньяком, покуривая свою коротенькую трубочку и глядя в открытое окно на ярко освещенную улицу того самого Фриски, на месте которого всего пятнадцать лет тому назад он видел пустынные красноватые бугры, над которыми вздымались пики сиерр.

И Билль не без горделивого чувства старого калифорнийца посматривал на высокие пятиэтажные дома с блестящими магазинами в нижних этажах, вспоминая, что этот богатый и блестящий Фриски, жемчужина Тихого океана, создан в каких-нибудь двенадцать лет.

ГЛАВА IX

1

Чайкин только что навсегда простился с Кирюшкиным.

Прощание было без слез, без тех чувствительных слов, которыми обыкновенно при разлуке обмениваются люди, и, глядя со стороны, можно было бы подумать, что Кирюшкин и Чайкин прощаются до завтра.

Но, стыдливо боящиеся обнаруживать свои чувства, по обыкновению большей части простолюдинов, они тем не менее оба сильно чувствовали горечь разлуки, хотя в это последнее свидание и говорили о самых обыденных, простых вещах.

Кирюшкин как-то особенно долго рассказывал о том, как чуть было не лопнули тали, когда утром на клипер поднимали здоровенного черного быка, и как за это старший офицер разнес боцмана («Однако не вдарил ни разу, хотя, по всей справедливости, и следовало бы, — потому его дело было осмотреть раньше тали!» — вставил Кирюшкин), рассказывал, что на клипер было принято пять быков для команды и десять свиней, четыре барана и много всякой домашней птицы для капитана и офицеров и что ходить за всей животиной назначены матросы Баскин и Музыкантов.