Собрание сочинений в семи томах. Том 4. Пьесы

Эмилия. Куда?

Гаук. Домой. В Испанию. Хи-хи! Моя жена ничего не знает. Вы понимаете? Я уже к ней не вернусь. Por dios [52], Евгения, торопитесь!

Эмилия. Вы с ума сошли?

Гаук. Совершенно верно. Понимаете, я под опекой, как слабоумный. Меня могут задержать и отправить обратно, це-це-це, как посылку по почте. Но я хочу от них удрать. Вы меня увезете.

Эмилия. В Испанию? А что я буду там делать?

Гаук. Ого! Плясать, конечно! Mi dios, hija [53], как я всегда ревновал вас! Будете плясать, да? А я буду хлопать в ладоши. (Вынимает кастаньеты.) Ay, salero! Vaya, querida! [54] (Поет.) Ла-лала-ла-лала… (Останавливается.) Кто это тут плачет?

Эмилия. Э-э, никто.

Гаук. Це-це-це. Как будто кто-то плакал. Мужской голос. Chite, escusha… [55]

Эмилия. Ах да, это сосед за стеной. У него, кажется, умер сын.

Гаук. Умер? Как прискорбно! Vamos [56], гитана. Знаете, что я с собой везу? Драгоценности. Матильдины. Матильда — это моя жена. Старая ведьма, вы понимаете? Так скверно быть старым. Скверно! Я тоже был стар, пока не вернулись вы… Chiquirritina [57], мне теперь двадцать лет! Вы не верите?

Эмилия. Si, si, señor! [58]

Гаук. Вы тоже не постарели. Человек не должен стареть. Ведь у дураков долгий век. О, я буду жить долго. И пока человек жаждет любви… (Щелкает кастаньетами.) Вкушай Любовь! Ла-ла-ла-ла-ла… Эй, цыганка, поедешь со мной?

Эмилия. Да.

Гаук. К новой жизни, а? Начнем снова с двадцати лет, niña [59]! О, наслаждение! Ты помнишь? А все остальное трын-трава. Nada. [60] Поедем?

Эмилия. Si. Ven aqui, chucho! [61]

Стук в дверь.

Войдите.

Горничная (просовывает голову). Вас хочет видеть господин Грегор.

Эмилия. Пусть войдет.

Гаук. Что ему нужно? Бежим.

Эмилия. Подождите.

Входят Грегор, Коленатый, Кристина и Витек.

Здравствуй, Бертик. Кого это ты привел, скажи, пожалуйста?

Грегор. Вы не одна?

Гаук. А, господин Грегор! Как я рад!

Грегор (подтолкнув Кристину к Эмилии). Посмотрите в глаза этой девочке. Вы знаете, что случилось?

Эмилия. Янек.

Грегор. А знаете, почему?

Эмилия. Э, вздор!

Грегор. Смерть этого юноши — на вашей совести, понимаете?

Эмилия. Потому ты и притащил сюда столько народу, да еще адвоката?

Грегор. Не только потому. И прошу вас не обращаться ко мне на ты.

Эмилия (рассердившись). Подумаешь! Ну так что тебе надо?

Грегор. Сейчас узнаете. (Усаживается без приглашения.) Как ваше настоящее имя?

Эмилия. Ты меня допрашиваешь?

Коленатый. Что вы, мадемуазель. Просто дружеская беседа.

Грегор. Дайте фотографию, Витек. (Берет у Витека снимок.) Вы надписали Кристине эту фотографию! Здесь ваша надпись?

Эмилия. Моя.

Коленатый. Отлично. А теперь разрешите спросить: вы послали мне вчера вот этот документ — собственноручное письменное заявление некоей Эллен Мак-Грегор о том, что она является матерью Фердинанда Грегора, датированное тысяча восемьсот тридцать шестым годом? Это не подделка?

Эмилия. Нет.

Грегор. Но оно написано ализариновыми чернилами. Вы понимаете, что это значит? А? Что это фальшивка, почтеннейшая!

Эмилия. Откуда это видно?

Грегор. Чернила еще совсем свежие. Обратите внимание, господа. (Послюнив палец, проводит им по документу.) Расплывается. Что вы скажете, а?

Эмилия. Ничего.

Грегор. Это написано вчера, понятно? И той же рукой, которая надписала фотографию. Исключительно своеобразный почерк.

Коленатый. Буквы похожи на греческие, честное слово! Например, вот альфа…

Грегор. Вы написали это заявление сами или нет?

Эмилия. Тебе я не стану отвечать.

Гаук. Но позвольте, господа, позвольте…

Коленатый. Погодите, сударь. Тут творятся любопытные дела. Мадемуазель, можете вы сообщить нам хотя бы, откуда вы достали этот документ?

Эмилия. Клянусь, его написала Эллен Мак-Грегор.

Коленатый. Когда? Вчера утром?

Эмилия. Это неважно.

Коленатый. Очень важно, милостивая государыня. Когда умерла Элен Мак-Грегор?

Эмилия. Уходите, уходите. Больше я вам ни слова не скажу.

Прус (быстро выходит из спальни). Покажите мне документ, пожалуйста.

Коленатый (встает). Господи… вы…

Грегор. Вы здесь? Эмилия, что это значит?

Гаук. О, боже, господни Прус! Очень рад вас видеть. Как дела?

Грегор. Знаете вы, что ваш сын…

Прус (холодно). Да, знаю. Документ, прошу вас.

Коленатый подает ему документ.

Благодарю вас. (Надевает пенсне и внимательно читает.)

Грегор (подходит к Эмилии, тихо). Что он здесь делал? Говорите!

Эмилия (меряя его взглядом). По какому праву?

Грегор. По праву того, кто сходит с ума.

Прус (откладывает документ). Это не подделка.

Коленатый. Что за чертовщина! Так это писала Эллен Мак-Грегор?

Прус. Нет, гречанка Элина Макропулос. Тот же почерк, что в моих письмах. Тут не может быть никакого сомнения.

Коленатый. Но ведь письма писала…

Прус. Элина Макропулос. Никакой Эллен Мак-Грегор не существовало, господа. Это заблуждение.

Коленатый. С ума сойти! А надпись на фотографии?

Прус (рассматривая надпись). Несомненно — почерк Элины Макропулос.

Коленатый. Вот как! Но ведь это собственноручная подпись Эмилии Марти. Правда, Кристинка?

Кристина. Оставьте ее в покое.

Прус (возвращая фотографию). Благодарю вас. Простите, что я вмешался. (Садится в стороне, обхватив голову руками.)

Пауза.

Коленатый. А теперь пусть кто-нибудь с божьей помощью разберется во всей этой путанице.

Витек. Простите, может быть, здесь чистая случайность, просто почерк мадемуазель Марти… очень похож на…

Коленатый. Ну конечно, случайность, Витек. И приезд Марти — случайность, и эта фальшивка — тоже случайность… И… знаете что, Витек? Идите-ка вы к черту со всеми этими случайностями.

Эмилия. Довожу до вашего сведения, господа, что я сегодня же уезжаю.

Гаук. О, прошу вас, не надо. Но я уверен, что господин Прус…

Грегор. Разрешите узнать, куда?

Эмилия. За границу.

Коленатый. Ради бога, не делайте этого, мадемуазель. Знаете что? Останьтесь добром, чтобы нам не пришлось обращаться… чтобы мы не были вынуждены вызвать…

Эмилия. Вы хотите потребовать моего ареста?

Грегор. Пока нет. У нас еще есть выход.