Госпожа Бовари

наверно, далеко!" – подумала Эмма.

В половине седьмого, во время обеда, пришел, как всегда, г-н Оме.

– Что ж, проведали мы нашего юношу? – заговорил он, присаживаясь.

– Как будто бы так! – отозвался лекарь и, обернувшись к г-ну Оме, спросил: – А у вас что новенького?

– Ничего особенного. Вот только жена моя сегодня расстроилась. Ох, уж эти женщины: любой пустяк может их взволновать. А про мою жену и говорить нечего! Тут уж ничего не поделаешь – нервная система у женщин гораздо чувствительнее нашей.

– Бедный Леон! – заговорил Шарль. – Каково-то ему будет в Париже?.. Приживется ли он там?

Госпожа Бовари вздохнула.

– Полноте! – сказал фармацевт и прищелкнул языком. – Пирушки у рестораторов! Маскарады! Шампанское! Все пойдет как по маслу, можете мне поверить!

– Я не думаю, что он собьется с пути, – возразил Шарль.

– Я тоже! – живо отозвался г-н Оме. – Но ему нельзя будет отставать от других, иначе он прослывет ханжой. А вы не представляете себе, что вытворяют эти повесы в Латинском квартале со своими актрисами! Впрочем, к студентам в Париже относятся превосходно. Те из них, кто умеет хоть чем-нибудь развлечь общество, приняты в лучших домах. В них даже влюбляются дамы из Сен-Жерменского предместья, и они потом очень удачно женятся.

– Но я боюсь... – сказал лекарь, – боюсь, что там...

– Вы правы, – перебил его фармацевт, – это оборотная сторона медали. Там надо ох как беречь карманы! Вот вы, предположим, гуляете в увеселительном саду. Появляется некто, хорошо одетый, даже с орденом, по виду – дипломат, подходит к вам, заговаривает, подлаживается, предлагает свою табакерку, поднимает вам шляпу. Вы уже подружились, он ведет вас в кафе, приглашает к себе в имение, за стаканом вина знакомит с разными-людьми, и в семидесяти пяти случаях из ста все это только, для того, чтобы стянуть у вас кошелек или вовлечь в какое-нибудь разорительное предприятие.

– Это верно, – согласился Шарль. – Но я-то имел в виду главным образом болезни – брюшной тиф, например, им часто болеют студенты, приехавшие из провинции.

Эмма вздрогнула.

– Вследствие перемены режима, – подхватил фармацевт – и вследствие потрясения, которое из-за этого переживает весь организм. А потом, знаете ли, парижская вода! Ресторанный стол! Вся эта острая пища в конце концов только горячит кровь. Что ни говорите, а хороший бульон куда полезнее! Я лично всегда предпочитал домашнюю кухню – это здоровее! Поэтому, когда я изучал в Руане фармацевтику, я был на полном пансионе, я столовался вместе с профессорами.

Аптекарь продолжал высказывать суждения общего характера и толковать о своих личных вкусах, пока за ним не пришел Жюстен и не сказал, что пора делать гоголь-моголь.

– Ни минуты покоя! – воскликнул аптекарь. – Вечно на привязи! На один миг нельзя отлучиться! Трудись до кровавого пота, как рабочая лошадь! Хомут нищеты!

Уже на пороге фармацевт спросил:

– Да, знаете новость?

– Какую?

– Весьма возможно, – поднимая брови и придавая своему лицу многозначительное