Замогильные записки Пикквикского клуба

— Главный начальникъ надъ портомъ… важная особа, — шепнулъ незнакомецъ м-ру Топману, когда благотворительный комитетъ встрѣчалъ сэра Томаса Клоббера и его превосходительное семейство.

Достопочтенный Вильмотъ Снайпъ и другіе знатные джентльмены спѣшили принести дань глубокаго благоговѣнія дѣвицамъ Клобберъ. Самъ сэръ Томасъ Клобберъ стоялъ среди залы, выпрямившись какъ стрѣла, и величественно озиралъ блестящее собраніе.

— М-ръ Смити, м-съ Смити и дѣвицы Смити! — проревѣлъ опять швейцаръ.

— Что это за м-ръ Смити? — спросилъ м-ръ Треси Топманъ.

— Такъ себѣ… неважный чиновникъ… вздоръ, — отвѣчалъ незнакомецъ.

М-ръ Смити отвѣсилъ низкій поклонъ сэру Томасу Клобберу, который, въ свою очередь, удостоилъ его легкимъ наклоненіемъ головы. Леди Клобберъ навела трубку на м-съ Смити и ея дочерей, между тѣмъ какъ м-съ Смити гордо посматривала на какую-то другую м-съ, не имѣвшую счастья принадлежать къ чиновницамъ корабельной верфи.

— Полковникъ Болдеръ, м-съ полковница Болдеръ и миссъ Болдеръ! — докладывалъ швейцаръ.

— Начальникъ гарнизона, — сказалъ незнакомецъ въ отвѣтъ на вопросительный взглядъ м-ра Топмана.

М-съ Болдеръ дружески раскланялась съ дѣвицами Клобберъ; встрѣча между полковницею Болдеръ и леди Клобберъ была ознаменована самыми искренними изліяніями радостныхъ чувствъ; полковникъ Болдеръ и сэръ Томасъ Клобберъ перенюхивались въ табакеркахъ другъ y друга и продолжали стоять одиноко, какъ джентльмены, проникнутые благороднымъ сознаніемъ собственнаго превосходства передъ всѣмъ, что ихъ окружало.

Между тѣмъ какъ мѣстные аристократы — Болдеры, Клобберы и Снайпы — поддерживали такимъ образомъ свое достоинство на верхнемъ концѣ залы, другіе разряды провинціальнаго общества подражали ихъ примѣру на противоположной сторонѣ. Младшіе офицеры девяносто седьмого полка присоединились къ семействамъ корабельныхъ инженеровъ. Жены и дочери гражданскихъ чиновниковъ составляли свою особую партію, окруженную молодыми людьми изъ того же круга. М-съ Томлинсонъ, содержательница почтовой конторы, была, повидимому, избрана главою торговаго сословія.

Самой замѣтной особой въ своемъ кругу былъ одинъ маленькій и кругленькій человѣчекъ съ черными хохлами на вискахъ и огромной лысиною на макушкѣ, докторъ девяносто седьмого полка, м-ръ Слеммеръ. Онъ нюхалъ табакъ изъ всѣхъ табакерокъ, безъ умолка болталъ со всѣми, смѣялся, плясалъ, отпускалъ остроты, игралъ въ вистъ, дѣлалъ все и былъ вездѣ. Къ этимъ многосложнымъ и разнообразнымъ занятіямъ маленькій докторъ прибавлялъ другое, чрезвычайно важное: онъ неутомимо ухаживалъ за маленькой пожилой вдовой въ богатомъ платьѣ и бриліантахъ, придававшихъ ея особѣ весьма значительную цѣнность.

Нѣсколько времени м-ръ Топманъ и его товарищъ безмолвно наблюдали маленькаго доктора и его интересную даму. Незнакомецъ прервалъ молчаніе:

— Груды золота… старуха… лѣкарь-фанфаронъ… спекуляція… задать имъ перцу… идея недурная.

М-ръ Топманъ бросилъ вопросительный взглядъ на его лицо.

— Стану волочиться за старухой, — сказалъ незнакомецъ.

— Кто она такая? — спросилъ м-ръ Топманъ.

— Не знаю… не видалъ ни разу… доктора прочь… увидимъ.

Принявъ это рѣшеніе, незнакомецъ перешелъ поперекъ залы, и, остановившись y камина, началъ посматривать съ почтительнымъ и меланхолическимъ удивленіемъ на жирныя щеки пожилой леди. М-ръ Топманъ обомлѣлъ. Незнакомецъ дѣлалъ быстрые успѣхи: маленькій докторъ началъ танцовать съ другой дамой — вдова уронила платокъ — незнакомецъ поднялъ, подалъ — улыбка, поклонъ, книксенъ — разговоръ завязался. Еще нѣсколько минутъ… два-три слова съ распорядителемъ танцами… небольшая вступительная пантомима, и незнакомецъ занялъ свое мѣсто въ кадрили съ м-съ Боджеръ.

Удивленіе м-ра Топмана, при этой чудной ловкости товарища, ровно ничего не значило въ сравненіи съ глубокимъ изумленіемъ доктора девяносто седьмого полка. Незнакомецъ молодъ, вдова самолюбива, вниманіе доктора отвергнуто, и счастливый соперникъ не обращаетъ никакого вниманія на его негодованіе. Докторъ Слеммеръ остолбенѣлъ. Какъ? Неужели его, знаменитаго врача девяносто седьмого полка, забыли и презрѣли въ пользу человѣка, котораго никто не видѣлъ прежде и котораго никто не знаетъ даже теперь! Вѣроятно ли это! Возможно ли? Да, чортъ побери, очень возможно: они танцуютъ и любезничаютъ. Какъ! Это что еще? Незнакомецъ рекомендуетъ своего пріятеля! Докторъ Слеммеръ не вѣритъ глазамъ, но роковая истина должна быть допущена: м-съ Боджеръ танцуетъ съ м-ромъ Треси Топманомъ — это не подлежитъ никакому сомнѣнію. Вдовица передъ самымъ носомъ доктора, полная одушевленія и жизни, выдѣлываетъ самые хитрые прыжки, то подбоченится, то подыметъ голову, и м-ръ Треси Топманъ рисуется передъ ней съ торжественнымъ лицомъ. Непостижимо!

Терпѣливо и молчаливо докторъ медицины и хирургіи переноситъ свою невзгоду, и съ убійственнымъ хладнокровіемъ смотритъ, какъ молодые люди пьютъ глинтвейнъ, подчиваютъ конфектами своихъ дамъ, кокетничаютъ, любезничаютъ, улыбаются, смѣются; но когда, наконецъ, незнакомецъ исчезъ, чтобы проводить м-съ Боджеръ до ея кареты, д-ръ Слеммеръ быстро вскочилъ съ своего мѣста, какъ ужаленный вепрь, и негодованіе, долго сдерживаемое, запылало яркимъ заревомъ на его щекахъ.

Незнакомецъ, между тѣмъ, проводивъ интересную вдову, снова появился въ залѣ вмѣстѣ съ м-ромъ Топманомъ. Онъ говорилъ и смѣялся отъ искренняго сердца. Докторъ Слеммеръ свирѣпѣлъ, пыхтѣлъ, бѣсновался, жаждалъ крови своего врага.

— Сэръ, — произнесъ онъ страшнымъ голосомъ, подавая ему свою карточку, — имя мое — Слеммеръ, докторъ Слеммеръ девяносто седьмого полка… въ четемскихъ казармахъ, сэръ… вотъ мой адресъ.

Больше ничего онъ не мотъ сказать; бѣшенство душило его.

— A! — проговорилъ незнакомецъ холоднымъ тономъ. — Учтивое вниманіе… Слеммеръ… Благодарю… теперь не боленъ… когда захвораю… д-ръ Слеммеръ… не забуду!

— Какъ? вы увертываетесь, милостивый государь? — говорилъ, задыхаясь, неистовствующій докторъ. — Вы трусъ, негодяй, лжецъ!.. Вы — довольно ли вамъ этого? Дайте вашъ адресъ.

— О, глинтвейнъ, я вижу, слишкомъ крѣпокъ! — воскликнулъ незнакомецъ вполголоса. — Не жалѣютъ коньяка… очень глупо… лимонадъ гораздо лучше… жаркія комнаты… пожилые джентльмены… голова разболится… не хорошо, не хорошо… очень.

И онъ отступилъ назадъ съ невозмутимымъ спокойствіемъ.

— Я знаю, сэръ, вы остановились въ этой гостиницѣ,- сказалъ неумолимый докторъ, — теперь вы пьяны; завтра обо мнѣ услышите; я отыщу васъ, отыщу!

— На улицѣ, можетъ-быть… дома я никогда не бываю.

Д-ръ Слеммеръ, сдѣлавъ неистовое движеніе, нахлобучилъ шляпу и вышелъ изъ залы. М-ръ Топманъ и его товарищъ пошли наверхъ въ спальню невиннаго м-ра Винкеля, которому надлежало возвратить занятый костюмъ.

Этотъ джентльменъ уже давно спалъ крѣпкимъ сномъ; церемонія размѣна павлиньихъ перьевъ была совершена очень скоро и спокойно. Пріятели закусили и выпили на сонъ грядущій по нѣскольку стакановъ вина. Незнакомецъ былъ разговорчивъ и веселъ; м-ръ Треси Топманъ, отуманенный глинтвейномъ, лафитомъ, восковыми свѣчами и бѣлоснѣжными плечами рочестерскихъ красавицъ, былъ на седьмомъ небѣ и воображалъ себя первымъ счастливцемъ подлуннаго мира. Проводивъ своего товарища, м-ръ Топманъ, не безъ нѣкоторыхъ затрудненій, отыскалъ отверстіе въ своемъ ночномъ колпакѣ и впихнулъ въ него свою голову, — при чемъ опрокинулъ подсвѣчникъ и разбилъ остальную бутылку съ портвейномъ. Наконецъ, послѣ многихъ разнообразныхъ эволюцій, ему удалось кое-какъ добрести до своей постели, гдѣ онъ и погрузился въ сладкій сонъ.

Поутру на другой день, ровно въ семь часовъ, всеобъемлющая душа м-ра Пикквика была выведена изъ своего безсознательнаго положенія громкимъ стукомъ въ дверь комнаты.

— Кто тамъ? — спросилъ м-ръ Пикквикъ, вскакивая съ постели.

— Чистильщикъ сапоговъ, сэръ.

— Чего вамъ отъ меня нужно?

— Потрудитесь сказать сэръ, какой джентльменъ изъ вашего общества носитъ свѣтло-синій фракъ съ золотыми пуговицами?